Тору содрогнулся, вспомнив лицо позвавшего его человека. О нём у него сохранились самые противоречивые воспоминания: всплывающие в мыслях черты не могли не вызвать тёплой улыбки, которая в следующее мгновение оборачивалась болезненным спазмом, скручивающим живот.

Тору до сих пор, пережив развод родителей, потерю близких людей, тяжело давшийся переезд и непрекращающуюся путаницу в голове, помнил голос Танаки Иори. Танака Иори был одним из самых отзывчивых людей, которых Тору когда-либо знал. Он носил узкие прямоугольные очки, вписывающиеся в образ праведного и скромного человека – такого, каким наивный Тору представлял себе любимого школьного учителя. За вежливую строгость и способность удивительно тонко чувствовать ситуацию, учитель Танака пользовался всеобщим уважением. Лишь изредка ребята, вроде Ойкавы Юити, распускали про него грязные слухи. Тору бы ни за что не поверил, что учитель Танака замешан в торговле запрещенными веществами или в домогательствах к несовершеннолетним – такое мог выдумать только безнадёжный глупец. Ему приписывали тайные заговоры, членство в преступной группировке и даже убийства. Однако ни директор, ни более прилежные ученики не сомневались в чистоте его помыслов.

Тору помнил напуганного, обсмеянного мерзавцем Юити и потерянного себя, стоящего в учебном кабинете и мечтающего исчезнуть в сжимающих его стенах. Тору помнил свои чувства в момент, когда Танака Иори впервые заговорил с ним, откровенно, искренне и так по-взрослому мудро, что лицо невольно исказилось удивлением – так разговаривать с никчёмным школьником!

– Что у вас сегодня произошло?

– Всё в порядке, Танака-сэнсэй, – в растерянности отмахнулся Тору.

– Ты плакал, – заметил учитель, – или мне показалось?

– Показалось, наверное, – Тору всё ещё ощущал на коже прикосновение холодных и мокрых пальцев, трогающих высохшие веки, – всё в порядке.

– Просто хочу, чтобы ты знал, что можешь обратиться ко мне, если будет нужно.

Танака Иори приветливо улыбнулся и, поправив очки в своей привычной манере, – мизинцем о правую дужку – выложил на стол кипу бумаг. В некоторых местах между листами виднелись цветные наклейки. Тору казалось, что учитель Танака использовал их везде – он всегда носил с собой объёмные тетради и папки.

– Не хочешь помочь мне? – предложил учитель, и Тору, не подумав, кивнул.

Он хотел как можно быстрее попасть домой, но не нашёл в себе смелости отказать старшему. И – сейчас он мог признаться себе в этом – уже в тот момент капкан захлопнулся вокруг глупого и очарованного Акиямы Тору.

– Нужно переписать текст из этого бланка на чистый лист, – Танака-сэнсэй похлопал себя по карманам, очевидно что-то ища. – Вот же, ручку потерял, – тяжело выдохнул он.

– Да, – неуверенно кивнул Тору, – вот, – он быстро нашёл ручку и протянул её учителю. Дрожание пальцев показалось особенно ясным.

К ушам прилило тепло. Как же неловко он себя почувствовал! Если Юра заметит его смущение, то избежать вопросов не удастся. А как объяснить ему, что краснеешь, вспоминая школьного учителя? Юра точно сочтёт его безнадёжным извращенцем. Тору шумно выдохнул и интенсивно потёр уши ладонями, пытаясь отогнать воспоминания. Выходило так же скверно, как привести себя в чувства и скрыть смущение: сейчас на него в самом деле смотрела половина аудитории – вторая половина уже потеряла к представлению всякий интерес. Его снова станут считать чудаком и психом, затем в его жизни появится новый Танака Иори, круг замкнётся – ему придётся переиграть свою жизнь, а значит, жить ещё почти на десяток лет больше. Тору не мог этого допустить, не мог вынести внепланового продления своего срока и совершенно не желал ничего слышать о бессмертии и о Танаке Иори. Только Танака Иори так же упрямо не желал покидать его мысли: блики очков мелькали перед глазами Тору издевательски изломанным калейдоскопом.