Только когда вышла в приемную, поняла, что вышло игриво. Боже мой, во мне проснулась кокетка? И улыбка ползла на губы…

В душе недовольно заскреблась мысль о том, что у меня вообще-то ребенок погиб, Артем меня бросил только недавно, а я тут заулыбалась чему-то непонятно, плечиком повела, бедрами вильнула… Но я начиталась по горло книг о том как пережить боль, горе, расставание. И прогнала эту мысль, как в этих книгах и советовали. Я не могу закапывать себя живьем и не должна. А это кокетство… что это, если не то самое оживание, о котором в этих книгах говорилось.

И тут же мелькнул в душе испуг: не выглядела ли я смешной, когда так чисто по-женски развернулась на каблучках всем телом, смотря в глаза Жене? Я никогда не кокетничала и делать это осознанно не умела. Заправить там прядь за ушко, похлопать ресничками, вздохнуть чуть слышно глубоко, чтобы взгляд мужчины соскользнул на губы и декольте… Я раз попробовала наедине с собой перед зеркалом и ухохоталась. Проще пингвина научить танцевать лезгинку, чем мне так повести плечиком. В общем, плюнула на это дело и осталась крестьянкой.

Это все умела Наташа. И отлично практиковала на всех подряд. На Артеме, на моем парне в институте — Косте Карабашникове. Мне даже однажды пришло в голову, что, связавшись с Артемом, я интуитивно ей отомстила за Костю. Но прислушалась к себе и поняла, что нет. Причиной был сам Артем… так похожий на Костю своим отношением к жене, для которой строил свою сказку.

А Костя… Наташа строила ему глазки всегда, но он не обращал на это внимания, общался с ней как со своими друзьями. Он был занят только мной, видел только меня. Он ловил меня на каждой перемене в институте и целовал так, что подгибались коленки. Он был моим первым мужчиной. Мы любили друг друга, чудачили и хохотали, убегали от полиции…

А после бала в честь окончания института устроил сказочную ночь с океаном красных роз, их лепестками на постели, совместным купанием в ванне, нежной страстью до утра.

Только проснулась я одна с белой розой на подушке вместо него и письмом, в котором он написал:

«…Пусть наша сказка ею для тебя и останется. Ты самая лучшая девушка на свете, моя любимая. Я никогда не забуду тебя. Но наше время прошло. Часы пробили полночь, карета превратилась в тыкву, бал закончился, принц, который я, оказывается обыкновенным козлом.

Я хотел бы быть с тобой всю жизнь, мечтал об этом. И ты — я знаю, хотя никогда не говорила об этом. Но как ты на меня всегда смотрела, моя Катеринка… Я был с тобой счастливым. Я любил тебя и люблю.

Но не могу быть с тобой всю жизнь.

Я хочу, чтобы ты была счастливой.

Пожалуйста, будь счастливой, Катеринка. Моя волшебница, превратившая для меня жизнь в сказку на целых пять лет.

Храню тебя в сердце».

Я перечитывала письмо стопятьдесят тысяч раз и знала его наизусть. Как бы я хотела понять, почему Костя ушел. Он не стал для меня козлом. Просто вообще его образ и все, как он со мной обращался, никак не подминались под образы мерзавцев. Что-то случилось. Но я не знала, что. И отдала бы многое, чтобы узнать.

Я попробовала. Бросилась к нему в общежитие. Парни из его комнаты впустили меня и сбежали из комнаты. А на заправленной по струночке постели Кости стоял конверт без подписи. Но я знала, что это для меня. Открыла, и из конверта выпала открытка-сердечко, на обратной стороне которой было написано всего два слова:

«Нет, Катя».

Костя не хотел, чтобы я его искала. Чтобы я плакала. Чтобы я скучала по нему. Он на все это сказал — нет.

И я тоже сейчас сказала себе — нет. Я не позволю боли, горю и обиде управлять моей жизнью.