– А кто это – Крупнов?

– Да, действительно – кто? Кто мы все в этом мире?.. Предположим, что просто басист. Был такой басист. Ну ты оценил? Вещь-то? Ну круче сама по себе?

– Да не знаю…

– В смысле «не знаю»? Что, Шнуров лучше?

– Нет, и Шнуров не очень мне.

– Погоди, погоди… А зачем ты его тогда делаешь? Делаешь зачем?

– Ну… – молодое дарование чуть смущается. – У этой целевой аудитории будет спрос. На это именно.

А может и не смущается. Может, просто не всем свои взгляды высказывает.

– …прикинь! – это я уже бармену. – Вот нихренашеньки же не знают – и не хотят, главное! Человек, играющий на басу, не знает Крупнова. Охренеть! Зато целевую аудиторию прорубает на раз – здесь прокатит «Ленинград». Здесь и для кассирш из «пятерочки». Они, правда, еще Михайлова почитают. Станислава, не Александра. Так слабай им Стаса! Михайлова, ага…

Последнее выкрикиваю довольно громко, а может для завсегдатаев красной тряпкой бьёт звукоряд «стасмихайлов». Как бы там ни было, вблизи сидящие оборачиваются. Приходится даже сделать успокаивающий жест. Что вы, я – нет… к слову просто пришлось.

– Да, так вот он отвечает – а мне всё равно, – снова Гере-бармену. – Я ж деньги зарабатываю. В Чехию ехать на режиссёра учиться. Прикинь?!

Вообще, его Георгием зовут. Но сам представился – Гера. Когда пришёл. Он же Гога, он же Жора…

– Ну и правильно, – вот умеет он неожиданные выводы сделать. – Пусть едет пацан. Из болота этого.

– Да как? – чуть не попёрхиваюсь минералкой своей. – А ты чего не едешь? Вот ты чё стаканы свои трёшь тут? Бармен – он и в Африке бармен.

– У меня ипотека, – действительно, стаканы трёт.

– Да пох тебе это должно быть. Или банкротом себя объявил, или просто с… бал и – до свидания. Если вот по-настоящему хочешь.

– Я старый. Привыкать там по новой…

– Вот то-то, – торжествующе опрокидываю бокал. – Не хочешь ты ни в какую Чехию, если по правде. По чесноку-то если. А он, б…, хочет! Всё, всё за деньги, всё для брюха. Да молодой же!.. Ты вот молодой… а, ну да. Ты ж бармен.

– Чё это. Я самолёт хотел построить.

– Да ты что? Уважаю…

– Ага. И где сейчас самолёт тот? Спроси.

– Нет, ну… Ты ж молодой был. Оно и не должно… Мечта, понимаешь ты, она ведь сама по себе прекрасна. Не то что эти, как старики, блин. Даже с бабами. Прикинь, тут девочка подходит к нам…

…

Девочка подходит. Юноша наш как раз закончил. Экзерсисы свои.

– Как вы играете здорово! Ничего круче не слышала!

Девочка – загляденье просто, и попка, и личико. И смотрит таким… правильным взглядом. И говорит вроде как мне, а сама на молодого глазками – зырк, зырк. Что-то всё-таки женщинам нравится в слэпе. Щелчки эти по струнам что-то такое будят в них.

– Да я-то что, – улыбаюсь. – Это всё Вася, наш младший научный сотрудник.

– Что, правда Василий? Такое редкое имя.

Да, как у кота. Вася, не тупи, скажи, что тебя Кириллом зовут. Ещё ерунду какую-нибудь. Улыбнись девочке, наконец.

Но Вася-Кирилл не улыбается, поважнее дела есть. Струна первая расстроилась от всех этих пулов. Вот надо как-то подтянуть бы… Серьёзное дело.

– Мы с девочками случайно зашли к вам. Вообще не знали, что тут так играют. В нашем-то городе… Вы – вообще крутые! Вот другого слова не подберу. Просто крутые!

Ну. Молчит. Подними глаза, долдон, девочка к тебе подошла. Не ко мне, нахрен я ей, старый пень.

– Ваши бы слова…

– Ладно, побегу. Вы молодцы.

Как она побежала, это отдельная история. Цок, цок каблучками. Пока три метра до столика шла, все гайки закрутила по дороге.

– Кхгм… Скажите мне, Киса, как художник художнику… У вас член есть? – скептично так. Молодому коллеге.

– Есть, – кивает коллега. – Есть два понятия – объективно и субъективно. Объективно жизнь прекрасна, а у меня сейчас – говно. Субъективно то есть.