– Свои руки, покрытые чужой кровью и чёрной слизью из разорванных трубок костюма. Но это была уже не просто кровь и технологическая жидкость – они смешались, образуя нечто новое, живое, с собственной волей. Чёрные вены пульсировали под кожей, распространяясь от запястий к плечам, к шее, к самому мозгу.

Но хуже всего было другое.

Он помнил.

Каждый удар. Каждый крик. Каждую смерть, причинённую не просто его руками, а его сущностью, трансформированной Директивой 117. Он помнил, как разрывал своих врагов, как останавливал их сердца одним взглядом, как искажал реальность вокруг них, превращая материю в оружие.

И удовольствие, с которым Оно убивало. Не просто убивало – поглощало, питалось страхом и болью, становясь сильнее с каждой отнятой жизнью. Виктор чувствовал это удовольствие как своё собственное, и это пугало его больше всего.

– Что… что со мной? – прошептал он, глядя на свои руки, которые уже не казались человеческими. Кожа приобрела синеватый оттенок, вены пульсировали чёрным, а пальцы стали длиннее, с дополнительными суставами, позволяющими сгибаться в невозможных направлениях.

Шлем не ответил – по крайней мере, не словами. Но Виктор почувствовал движение внутри, как если бы что-то огромное повернулось во сне, готовясь пробудиться полностью.

Где-то в глубине сознания что-то зашевелилось. Не Голос, не Берсерк – нечто более древнее, более фундаментальное. То, что было до начала времён и будет после их конца. То, что использовало Империю, Директиву, самого Виктора как инструменты для какой-то непостижимой цели.

И оно засмеялось – не звуком, а ощущением абсолютного превосходства, знанием, что всё идёт по плану, древнему как сама вселенная.

Откровение

Магистр ждал его в руинах собора, там, где когда-то был алтарь Великого Правителя. Теперь там был лишь обломок статуи – золотая маска без лица, наполовину погружённая в застывший бетон. Свет луны, пробивающийся сквозь разрушенный купол, придавал сцене нереальность, словно всё происходило во сне или в другом измерении.

– Ты активировал протокол, – сказал Магистр, и его голос звучал иначе – глубже, древнее, словно говорил не он, а нечто, использующее его как проводник.

Он стоял в тени, опираясь на древний меч с треснувшим клинком. Оружие, некогда величественное, теперь выглядело больным – по лезвию пробегали те же чёрные вены, что и по телу Виктора, а рукоять, казалось, срослась с ладонью владельца. Лицо Магистра было бледным, почти прозрачным, а глаза светились неестественным синим, как у существ из глубин океана.

– Это не просто система самоуничтожения, – продолжил он, делая шаг вперёд. Его движения были неестественными, словно каждый сустав мог сгибаться в любом направлении. – Это ключ.

– К чему? – хрипло спросил Виктор, чувствуя, как что-то внутри шлема отзывается на присутствие Магистра, как два хищника узнают друг друга по запаху.

– К тому, что спит в шлеме. К тому, что ждало тысячи лет, пока мы строили Империю, создавали технологии, готовили сосуды. К тому, что пришло из-за Предела, когда первый метеорит упал на нашу землю.

И тогда Виктор понял, осознание пришло не как мысль, а как абсолютное знание, впечатанное в самую сущность:

Директива 117 – не про смерть. Не про самоуничтожение, чтобы избежать плена. Это было лишь прикрытие, маска для чего-то более древнего и страшного.

Она про пробуждение. Про открытие двери между мирами. Про трансформацию человеческого в нечто иное, нечеловеческое, для цели, которую невозможно постичь ограниченным разумом.

– Ты чувствуешь его? – спросил Магистр, и в его голосе звучало что-то похожее на благоговение. – Оно просыпается. С каждой активацией Директивы, с каждой трансформацией носителя оно становится сильнее. Скоро оно будет готово.