Доктор белый халат не носил. Одет он был в строгий костюм глубокого серого цвета, белую сорочку с серым же галстуком. Как и положено человеку, от которого следует ждать гадостей, он лучезарно мне улыбался.

– Да, – сказал он вдруг, согласно кивая головой, – я специально старался все здесь обустроить так, чтобы от врача быть как можно дальше. Только атласы не снимаю. Это моя так называемая постоянная зрительная тренировка. Но вы не волнуйтесь. Я самый настоящий психотерапевт и опасаться меня не надо.

– А с чего вы взяли, что я опасаюсь? – я даже слегка вздрогнул.

– У вас рука на секунду дернулась в сторону пояса. Вы же кадровый военный, Светлана мне по телефону рассказала в общих чертах ваш случай. Вот и чуть что сразу к пистолету. Да вы присаживайтесь. Максим… – он заглядывает в лист бумаги, лежащий перед ним на столе, – Егорович.

– Да вы Шерлок Холмс, – я присаживаюсь на стул напротив докторского стола, но тот отрицательно качает головой.

– Не сюда. Сразу на диван.

Я пересаживаюсь. Снова этот навязчивый комфорт. Даже раздражать начинает.

– А ничего, – доктор выходит на середину кабинета, – раздражайтесь.

Он разворачивает стул, на который я собирался присесть, и садится на него сам. Прямо передо мной.

– У вас все на лице написано, – объясняет он в ответ на мой непонимающий взгляд, – для тренированного взгляда не составит труда прочесть ваши мысли. Как это там, у Стругацких, – он на миг морщит лоб, затем взгляд его вспыхивает, – «наша постель – попона боевого коня?» Какие чувства в вас вызывают бытовые удобства, Максим? И, кстати, ничего, что я к вам без отчества?

– Можно без отчества, – соглашаюсь я, – а про бытовые удобства это вы просто интересуетесь?

– Я редко что делаю просто в этом кабинете, – доктор снова улыбается, а я раздражаюсь еще сильнее, – считайте, что наша терапия уже в самом разгаре.

Мы начинаем диалог на самые разные темы. Кстати, в фильмах это выглядит совсем иначе. Смотрел я как-то давно фильм голливудский о том, как мафиози себе психоаналитика завел, очень смешной, и сейчас стараюсь понять, чего же общего у того кино с моим приемом. Не вижу. Там мужик постоянно в кадре плакал, а психолог его утешал и подбадривал, а здесь такое ощущение, что это Антон… как там его… отчество какое-то незапоминающееся… меня специально на гнев провоцирует. Пару раз я, было, чуть не сорвался, еле себя сдержал. И что характерно, мне показалось, что именно этого он от меня и ждет. По крайней мере, какой-то довольный огонек в его глазах блеснул.

Мы уже больше часа ходим вокруг да около, я уже рассказал доктору обо всем на свете, а конца и края этому словесному потоку нет, и не предвидится. Эх, если бы я Светке не обещал, что все это вытерплю…

– То, наверное, прямо сейчас встал и ушел бы… – вдруг говорит психотерапевт, а я машинально отвечаю: – Да.

Потом словно просыпаюсь и переспрашиваю: – Я что вслух думал?

– Да ты вообще не думал, – сообщает мне врач, – ты вообще думать не умеешь. Ты аппарат, заточенный на то, чтоб долги отдавать. Ты, Максим, вечный и пожизненный должник. У всех встречных ты в долгу, как белка лесу. Маме, жене, Родине. Вот Родине особенно. Откуда на себя этот воз взвалил? Герой ты комнатный.

У меня от такой наглости захватывает дух, я выпучиваю глаза и собираюсь вскочить с дивана, чтобы врезать этому болтуну как следует, но он оказывается проворнее. Мгновенно он соскакивает со стула, оказывается прямо передо мной, лицом к лицу, указательным пальцем тычет мне куда-то в шею и почти кричит мне:

– Кто там? Откуда этот долг? Иди туда! Не уходи из состояния!