Девятигранник Антон Фирсов

С утра как-то все слишком достало. Я согласна, у меня каждый день совсем не праздник, но сегодня все как то особенно мерзко. Бывает у вас такое, что все ломается, валится из рук и настроение серое как цвет неба в октябре? Вот у меня как раз такой день. Будильник сегодня не зазвенел. Я и в мирное то время от этого обстоятельства завелась бы не на шутку, а тут как назло еще и день особенный. У младшего сына в школе контрольная, причем какая – то особенно важная. Кто их вообще придумывает эти особо важные контрольные. Ведь сидит кто-то и тратит свое время, думая, как бы детей нагрузить особенными контрольными. Как будто им обычных контрольных работ мало. А средняя дочь в Олимпиаде участвует. И везти ее для этой благой цели надо на другой край города. Тоже казалось бы тема для разговора. Вот у вас Олимпиада. Берите детей, организовывайте все и вперед. А по факту то все наоборот. Находят таких родителей как я безотказных и насилуют вволю. Хорошо хоть, что старший уже в том возрасте, кода его возить никуда не надо. Сам готов кого угодно повозить. И кстати возит регулярно. Только и слышишь от него «дай машину» и «дай машину». К отцу, главное, не подходит. А от меня не отлипает, пока ключи не получит. Вот и сегодня явился только под утро. Я еще одним глазом отметила, что четвертый час ночи. Утром хотела с ним, наконец, поговорить серьезно. И проспала. Пока мелкие дети делили ванную, я как могла по кухне побегала, что успела, то собрала на завтрак, чайник включила. У меня вообще этот сценарий до автоматизма отработан. Я всегда ко всему готова. Мама троих детей это в нынешнее время вроде как работник Балда из сказки Пушкина. Все могу, все умею. Дом на мне.

Еле успела себя привести в порядок, выскочили на улицу. Врываемся в машину, рассаживаемся, я поворачиваю ключ, а в ответ – тишина. Точно. Старший мой любитель красивой жизни забыл вчера фары выключить. Тихо ругаюсь, командую детям на выход и вызываю такси. Сейчас мы с ним покатаемся. В кармане куртки дребезжит телефон.

– Алло!

– Мария Степановна?

Этот тихий вкрадчивый голос принадлежит ненавистной мне математичке – той, что затеяла Олимпиаду.

– Да, Юлия Аркадьевна, здравствуйте!

– Как ваши дела? Уже выехали?

– Да вот как раз едем. Не волнуйтесь, будем вовремя.

– Да мне собственно, что волноваться? Это в первую очередь нужно вам, вашему ребенку. Но я не об этом. Вы ведь на машине?

– Да (внутри растет раздражение и предчувствие какой-то очередной подставы)

– Тогда будьте добры, сделайте небольшой крюк. У Сонечки Смирновой мама не может поехать. Захватите ее пожалуйте с собой.

Я испытываю огромное желание выругаться вслух. Небольшой крюк. Да как у нее язык то повернулся. Это мне из Медведково на метро Сокол и потом снова в Медведково. И это утром в час пик. Да мне б тогда просто успеть на Олимпиаду. Но пока я это все в голове кручу, губы сами собой послушно повторяют:

– Конечно, захватим. Дайте маме мой телефон. Мы созвонимся.

– А я уже дала. Я знала, что вы не откажете. Спасибо и удачи на Олимпиаде.

Последние слова она произносит особенно дежурно фальшиво. Вот честное слово, когда-нибудь я этой дамочке все выскажу, что внутри накопилось. А пока что поворачиваюсь к водителю и командую:

– У нас изменение маршрута. Сейчас внесу в телефон.

Тот в ответ флегматично кивает головой. Ему то что? Наши деньги – его время. Кстати! Время!

Лихорадочно быстро меняю в заказе маршрут, выхожу из программы и набираю номер мужа. Послушно жду, пока в трубке нудно и протяжно звучат длинные гудки. Потом наконец-то до боли родной голос неприветливо бурчит в трубку:

– Да. Что-то срочное?

– Нет, не очень, – я внутренне съеживаюсь. Начало разговора не располагает к информации, которую я хотела донести.

– Маша, – муж начинает говорить тихо и быстро, – у меня совещание через пять минут, и тебе об этом очень хорошо известно. (Еще бы мне неизвестно, я когда – то на этих совещаниях присутствовала). Если по делу, то говори, если просто поболтать, то я перезвоню, как только будет свободная минута.

Эх, мне бы сейчас заявить резко в ответ, что этих свободных минут у него с каждым днем для меня все меньше и меньше. Мне бы здесь и сейчас донести до него, что достало меня такое к себе мебельное отношение. Заорать, что я тоже человек и что на данный момент самый близкий ему человек. Вместо этого скороговоркой сообщаю.

– Костик, я буквально два словечка. Сегодня приходи пораньше, пожалуйста. Я мясо приготовлю твое любимое. Ты ведь помнишь, какая сегодня дата?

В ответ тягостное молчание. И чем дольше это молчание длится, тем острее я понимаю, что мой любимый муж и отец троих наших деток попросту забыл о годовщине нашего знакомства. О празднике, который мы исправно отмечали все эти годы нашей непростой совместной жизни.

– Да, Маша, – наконец выдавливает из себя мой благоверный, – конечно помню. Но тут такое дело…

– Не надо, – перебиваю его я, чтоб не дать ему еще и наговорить мне с три короба, – дела они всегда одинаковы. Ты как обычно за полночь? Еду как обычно в микроволновке оставлю. Хорошего тебе дня, милый.

И нажимаю на отбой. Вот ведь. А рука то трясется немного. Быстро набираю еще один номер.

– Алло, Амалия Павловна, вечер у меня освободился, вы все еще на массаж ко мне собираетесь? Ждете, не дождетесь? Ну, вот и отлично. Тогда в шесть часов я у вас. Хорошего дня.