На лестничной клетке соседка, миссис Геллер, кричала в трубку:

– Говорю вам, мой попугай заговорил на латыни! Vade retro! Что это значит, чёрт возьми?!

В метро Зои села напротив мужчины в костюме. Он читал газету. Заголовок: «УЧЁНЫЕ В ШОКЕ: ГРАВИТАЦИЯ В БРОНКСЕ ОСЛАБЕЛА НА 3%». Мужчина перевернул страницу – текст изменился. «СОБАКИ МАНХЭТТЕНА ВЫВОДЯТ КВАДРАТНЫЙ КОРЕНЬ».

Она выбежала на улицу. Над городом висели облака, застывшие как мазки маслом. В парке стая голубей кружила в идеальной геометрической спирали.

– Первое правило магии, – прошипела она себе под нос, заходя в кофейню, – не говори о магии. Второе правило…

Бариста протянул латте. В пенке плавал узор: глаз.

– Второе правило, – голос бариста вдруг стал металлическим, как голосовое меню, – ты уже стала частью меню.

Чашка выпала из её рук. На полу – лужа кофе. Капли сложились в стрелки, указывая на 3:15.

***

Вечером Зои вырвала страницу с «Восстановлением Wi-Fi» и подожгла её над раковиной. Бумага не горела. Чернила поползли вверх по дыму, складываясь в новое заклинание:

«Холодный Фьюжн Кофе: вечная энергия в вашей кружке!»

А в подземке часы всё отставали. К полуночи разница достигла часа. Люди, застрявшие в «просроченном» времени, начали забывать свои имена.

***

Пыль въелась в каждый угол. Она клубилась под диваном, словно живая, и Зои клялась, что видела, как серая масса шевелится в такт её дыханию. После ночи в метро с бегущими глазами вместо цифр и голубей-математиков, хаос в квартире стал невыносим. Рациональность трещала по швам, но чистота… чистота всё ещё казалась достижимой.

– Последний раз, – она упёрлась ладонями в стол, глядя на раскрытую книгу. – «Заклинание на исчезновение пыли: начертите круг корицей, сдуйте его со словами «Mundus purus est» («Мир чист»).

Корица пахла как детство. Бабушка добавляла её в яблочный пирог, а не в магические ритуалы. Зои дрожащей рукой рассыпала специю по полу, создавая несовершенный круг.

– Mundus purus est.

Пыль содрогнулась. Собралась в шары, закружилась как мини-торнадо, и – исчезла. Воздух стал стерильным, как в операционной.

– Боже, – Зои рассмеялась нервно. – Работает.

Но смех застрял в горле, когда она заметила: исчезли не только пылинки. Пропали узоры на ковре, потертости на мебели, даже царапины на её часах. Комната стала идеальной, как 3D-модель. Слишком идеальной.

– Аиша? – позвала Зои, но соседка молчала.

Дверь в ванную была приоткрыта. Зои толкнула её плечом – и застыла. За дверью была… гостиная. Та же диванная группа, тот же холст с трёхглазым портретом. Она обернулась: да, она всё ещё стояла в гостиной.

– Это невозможно.

Она закрыла дверь, открыла снова. Гостиная. Ещё раз. Гостиная.

– Нет-нет-нет, – она побежала в спальню. Дверь в гардеробную вела обратно в гостиную.

Тук.

Тост вылетел из тостера. Упал маслом вниз. Зои подняла его, бросила в раковину.

Тук.

Снова тост. Тот же, с тем же узором подгоревших пузырьков. На часах – 10:47.

– Что происходит…

Тук.

Тост. Часы – 10:47.

Зои схватила телефон: 10:52. Но экран погас, показав её отражение. В глазах, за линзами очков, плавали крошечные звёзды.

***

Аиша вернулась в 11:03. Или в 10:47. Время в квартире прыгало, как мячик.

– Ты слышала, как кричат птицы ночью? – спросила она, бросая сумку с красками.

– Нет, – Зои стиснула виски. Тосты копились в раковине. Шестой. Седьмой.

– Ты слышала, как кричат птицы ночью?

– Аиша, хватит!

– Ты слышала, как кричат птицы ночью?

Голос подруги звучал как аудиозапись на повторе. Зои схватила её за плечи – Аиша улыбалась стеклянной улыбкой. На шее художницы пульсировала жилка, но не кровью – чёрной жидкостью, похожей на нефть.