Это вроде должно было меня чему научиться: ну, рыбу не есть, раз она рвётся обратно. Или хотя бы не обжираться до одурения. Ничего подобного: я ел, ем и буду есть. Она же такая вкусная!

***

Большая спина перед моими глазами. Затем на верхней части вижу нечто серое и волнистое, немножко напоминающее мой несравненный хвост. Мой взгляд цепляется за эту штуку, которая всё время движется в стороны.

– Ну что же ты медлишь? Поймай меня сейчас же! Ты должен! Или тебе слабо, а? – будто этот виляющий туда-сюда хвостик дразнит меня тоненьким голоском, как у мыши. Я зажмуриваюсь, чтобы лучше прицелиться в это неугомонное чудовище; ишь, смотри, оно кидает мне вызов. Кому? Это мне, величайшему охотнику? Нарастающее напряжение в туловище, лапы тоже принимают боевую готовность… Война значит война.

– Ай, отпусти меня сейчас же!

Я ошарашенно отпускаю этот наглый до безобразия хвост, и едва не провожу когтями по спине. Они цепляются за ткань футболки. Упав на пятую точку, я с недоумением уставился на источник вопля. Это уже кричала старшая двуногая, хватаясь за этот самый пучок, собранный из волос. Оля сидит рядом и ржёт, что едва за живот не хватается. Ой, она же видела, как я готовился к нападению. Но не остановила. Старшая меня отчитала, расписав в красках, что это было знатно больно, а значит, впредь мне надо следить за своими шалостями. Я виновато выслушал и пошёл восвояси в свой укромный уголочек под диваном, где становилось всё меньше места. Если я сказал бы ей, что хвост действительно со мной разговаривал, то она не поверила бы. Жизнь так несправедлива, что плакать хочется… О, маленький шарик!

***

Оля сидит теперь постоянно дома, что не может меня не радовать. Это же вдвое больше шансов получить кусочек чего-то вкусного, а также – игры, во время которых я порядочно сбрасываю пар. Правда, она не всегда в восторге от них. Её руки постоянно превращаются из безукоризненно белых в конечности с кровавыми полосами. Если верить её словам, то я делаю ей очень больно. Но тем не менее, она постоянно давала мне свои руки на расправу моим зубам и когтям. Ничего не понимаю, но с удовольствием применяю свои орудия, дарованные самой природой.

Вдобавок я уже вполне уверенно лежу рядом с ней на кровати. Благо, и подрос прилично. Я теперь едва умещаюсь и на двух ладонях. Так что никому меня не раздавить. Кажется, и она растёт вместе со мной. Вон уже щёки лопаются.

А ещё я очень люблю залезать носом в шуршащие пакеты, которые Галя приносит по вечерам. От неё веет такой приятной прохладой, но я быстро переключаюсь на ношу. Из пакетов источается аромат от чего-то более интересного.

– Ну дай вытащить продукты! – ворчит Оля, доставая по очереди продукты. Легко сказать! Слышать запах вкуснейшей ветчины, и уже желудок вытанцовывает чудные па. Слюна течёт, а голова нещадно тяжелеет. Как только она сама не набрасывается на так называемые деликатесы?

– Дай сейчас же на зуб! – отвечаю ей, таращась вовсю на желанный кусок в её руках.

И никогда мне не давали сразу же. Постоянно выслушивал, что надо раздеться, выложить, перевести дух  прочие банальности. Невдомёк им, что я АДСКИ ГОЛОДЕН. Да, я в конце концов получал что-нибудь пожевать, но какой ценой. Был бы я президентом, то издал бы указ, что котикам всегда надо сразу же давать кусок ветчины или рулета, а не тянуть резину, испытывая небезграничное терпение. Кошачья доля и так нелегка, эх. И снова мой нос случайным образом оказывается в пакете.

Омрачило меня в тот период вот что: это был обычный серый день. Но у меня они, конечно, полные приключений и веселья. Только дверь на балкон постоянно закрыта, а если её открывают – на меня дует холодный воздух. Брр. Пойду батарею обниму крепко-накрепко… Ладно, о чём это я? Ах, так вот. День был совершенно непримечательный, как я уже говорил. Я скакал себе, гоняя комок из бумаги. Путаясь под ногами в количестве четырёх пар, тем самым сильно рисковал быть затоптанным от макушки до пят. Но мне всегда везло.