И вот Оля вернулась не в самом лучшем расположении духа. К её возвращению я прилично освоился в новом жилище. Правда, на следующий день после её возвращения в квартиру занесли несколько предметов. Одними из них были кресла, на которых мне будет суждено сладко отлёживаться.

На радостях я стал скакать по квартире, словно ужаленный целым роем жужжащих крылатых. Я до и до этого так делал, но при виде Оли что-то мне подсказывало, что не стоит валяться целыми днями, аки столетний дед. Однако с её стороны чувствовалась отчуждённость. Вечно из её носа капает, а ещё она постоянно включает телевизор. Очень странная штука. Там что-то движется и шумит, но только в коробке. Вот она туда постоянно смотрит, не уделяя мне достаточно внимания. Я уже говорил, что двуногие – странные создания? По прошествию времени она соблаговолила уделять мне больше внимания. Она никогда не гоняла меня с кровати, охотно угощала съедобным, игралась. А большего мне и не требовалось. С тех пор я убедился, что хоть она для меня не авторитет, но всегда могу рассчитывать на её защиту и опеку.

К её возращению мне дали имя Шева, в честь кого-то там, кто мячи гоняет по траве за миллионные гонорары. Странное такое чувство. Для мамы и брат ты был таким себе безымянным, а тут надо чтобы как-то звали. Но в общем-то мне было всё равно, не псина сутулая и то хорошо. Но надо заметить, что звать меня чаще будут как угодно, но не Шевой. Эта кличка чисто для формальности.

Короче, тоска по бывшему дому потихоньку покидала моё сердечко. Кормят, кто-то играется, и вовсе не так страшно, как я себе представлял в первый день. Галя – мама Оли, и тоже не такой страшный человек, хоть и несколько грозный. Именно она обеспечивает меня едой. Хоть не всегда такой, как мне хочется, но и ладно.

Правда, ещё меня иногда ругают за то, что я писаю не туда. Эх, я же не специально, то получается само собой. Вот сидишь себе или лежишь, и бац, приспичит так, что мама не горюй! А потом выслушиваю поток ругательств в свой адрес.

В попытке произвести на этих больших существ хорошее впечатление, я ещё на второй день решил сходить на миску, куда нарвали газетных листов. Стояла она сбоку ванны сразу у двери. В моей крошечной головушке оказалось достаточно извилин, чтобы понять, что да как. Вроде им понравилось, говорят, что я – удивительный кот, раз не требую какой-то там песок. А то! Я ещё и на дудке играть могу! Шутка, конечно же. У меня же лапки. Я разве что могу гонять её при наличии желания, но это же не одно и то же?

***

Помните, я говорил о миске, куда я хожу по-маленькому? Если нет, то читайте предыдущий абзац. Короче, прошло два месяца. Мне так и продолжали рвать газеты, которые я удачно разметал по всему туалету. За что выслушивал в свой адрес, что надо быть куда аккуратнее. Ой, всех и вся слушать – так скоро с ума сойдёшь. Но больше мне доставалось за порчу кресел. Спал себе такой, затем встаю и того, не отходя от места… Что я не слушал в свой адрес. Но это было выше меня. Да, это по-прежнему случается. Двуногие думают, что я так шкодничаю. Но оно само получается, жаль, что они этого никак не хотят понять. Так и учимся уживаться друг с другом. О прошлом доме я почти не вспоминаю. Теперь у меня другая мама, правда, довольно глупая и странная. Это, если вы ещё не догадались, Оля. Именно возле неё я мог чувствовать покой, хотя ей совершенно не нравились мои хулиганские, на её взгляд, проделки. Но зато было видно, что меня любит.

Не опять, а снова я заболтался. В гости зашёл мой прежний двуногий. Я по-прежнему таил на него сильную обиду за то, что он обрёк меня на жизнь без мамы. Я бегал рядом и делал вид, что не замечаю его. Мало ли кто ходит тут; эта квартира просто проходной двор, и я нисколько не преувеличиваю. Вот в этом не было столь сложного – игра, которую я вёл сам с собой, действительно, увлекала с головой. Иногда и Оля присоединялась ко мне в развлечениях, водя верёвкой то туда, то обратно. Её кончик взбудораживал мою кровь в жилах, и я с удовольствием гонялся за ним.