И тут как загремит! В окне засверкало, и я, себя не помня, юркнул под диван, как в тот первый день. Вы будете смеяться, но даже эти разноцветные огни в ночном небе полутора месяцем назад так меня не напугали. Того грома больше не было слышно, и я с опаской стал вылезать из укрытия. Ничего не изменилось. И судя по лицам двуногих, их тоже это задело за живое. Они, конечно, не испугались, но обсуждали в возбуждении.

– Да, впервые за свою жизнь вижу, чтобы в феврале гремел гром! – твердит Галина, глядя на остальных. Оля куда-то собиралась с недовольным лицом, словно её на каторгу отправляют. Да, завтра она уйдёт на несколько дней.

Именно тогда до меня дошло, что очень скучаю по ней. Настолько привык к её назойливому вниманию и глупой болтовне. Но к счастью, после тех дней она очень долго не отлучалась так надолго, из-за чего я не редко ловил себя на мысли, что её стало слишком много в моей жизни. Вот такие противоречия меня раздирали.

***

В порыве вечного желания перекусить вкусненьким, я с утра до ночи бегал по квартире. Мне давали недостаточно много, чтобы я мог не думать о вкусных штуках. Побегаешь то тут, то там, поспишь пару часов, поглазеешь что да как – как тут не желать подкрепиться? Мне нужна энергия, чтобы и дальше продолжать столь неблагодарную исследовательскую работу по всему дому. Только никто не понимал меня, лишь приговаривали это своё вечное «Кыш».

И вот однажды одной скучной глубокой ночью, когда спали абсолютно все, даже Оля, я присматривался к большому белому длинному ящику на кухне, который время от времени что-то бурчал себе под нос. И днём и ночью не спал он, доблестно сохраняя в себе продукты разного рода. Разве что часть из них миновала его внутренности. Кладут двуногие туда всякое, чтобы вытащить потом. Странная логика в их действиях, не находите? Еду надо есть, ведь так? А они её зачем-то прячут… Зачем?

И вот тут меня осенило… Они же прячут вкусненькое от меня! Посудите сами. Не раз они доставали из этого шумного ящика кусочек чего-то и давали мне. Вот же дураки, давали бы всё сразу, чтобы мне не пришлось слушать ещё бурчание своего желудка. Даже во сне я слышал залихватские песнопения внутри меня. Ну уж нет! Надо показать, что это они очень зря так поступают со мной! За окном потемнело: то потухла лампа на фонарном столбе. Свет от неё немного попадал и на кухню, освещая угол с умывальником. Но моё зрение не нуждалось в помощи, так как редкие звезды в ночном небе за неприкрытым окном ясно освещало всё самое нужное. Я же не Оля, для которой темнота – худший враг. При упоминании сей двуногой самки крота заболел мой хвост, случайно встававший жертвой при её походах вслепую по квартире. Когда-нибудь она меня точно раздавит, даже не намереваясь так поступить. Интересно, мне в таком случае присудят премию Дарвина?

Притихший ящик, гордо именуемый холодильником, снова забормотал. Что ж, сейчас или никогда. Мне не раз доводилось видеть, как его открывают. Правда, его открывали сверху, а мне придётся пытаться снизу. Ну, а вдруг? Я напряг все свои мускулы и собрал волю в кулак… Левая лапа коснулась дверцы. Уже половина дела сделана. Подгибаю лапку, чтобы удержать дверцу и тяну её в сторону. До этого я успел представить себе, как с меня сходит седьмой пот от натуги. На деле же, дверь легко поддалась и свободно распахнулась. Не на всю ширину, но мне достаточно небольшого просвета, чай не слон из африканского континента. Поскольку стояла ночь, меня ослепил исходящий изнутри холодильника яркий свет от боковой лампы под морозильной камерой. Поморгав немного, я стал присматриваться к разномастному содержимому. Не всё привлекало своим видом и запахом, а значит вряд ли придётся мне по вкусу. Полно всякой ерунды в посуде и везде гадость, горячо любимой Олей. Нижняя полка ничем не могла порадовать, и я передними лапами встал на её немного свободный краешек, вытягиваясь во весь рост. Мой дотошный нюх улавливал запах колбасы, ветчины и ещё чего-то не менее манящего. Желудок опять капризно заурчал, и у меня появилось опасение, что он своими жалостливыми руладами поднимет на ноги весь дом. И меня накажут тем, что я спать ляпу с целым оркестром.