– Нет, только сделаем перерыв… Я очень хочу вам помочь, вы же не виноваты в том, что со мной произошло, – Клеа сделала глубокую затяжку и выпустила две густые вьющиеся струи через ноздри, – лишь перерыв, – решительно добавила она.

Софа выключила запись, обхватила ладонями свободную от кальяна кисть Клеи и стала ей что-то шептать. До Саши, занятого приготовлением кофе, доносилось нестройное щебетание девушек, абсолютно бессмысленное и не разборчивое. Он не мог понять ни одного слова – кофемашина выставила непреодолимый звуковой заслон. Когда Саша, закончив с приготовлением кофе, ловким официантом поднёс девушкам ароматный напиток, с ними произошли удивительные изменения: девушки улыбались, смеялись и, недоверие, которое вначале вклинилось между учёными и Клеей – ушло.

– Спасибо, ты… Мы же можем на ты? – Клеа успокоилась и её руки, и голос перестали дрожать.

– Да, конечно, тем более что ты безопасна, надеюсь, для моего будущего мужа! – весело шутила София.

– Ты надеешься на мою безопасность для Саши, или надеешься, что он позовёт тебя замуж? – подхватила шутку Клеа.

– И на то, и на другое! – улыбалась София.

– Ого, я смотрю, вы уже подруги?! – Александр пододвинул клубящиеся ароматом чашки с кофе к девушкам.

– Конечно! – Клеа бросила кальянную трубку на поднос, завладела обеими руками Софы, мягко притянула её к себе, и благодарно поцеловала в щёку, – я злилась на вас за этот визит, но теперь понимаю, что вы здесь неспроста. Спасибо, – она отпустила руки смущённой неожиданной нежностью и благодарностью Софы, – я готова продолжить!

Софа, порозовевшая смятением из-за внезапного порыва Клеи, неловко отпила кофе из чашки и включила запись. Саша сел со своей, как он только что узнал, будущей женой и обнял её за талию. Софа стала как помидор, но внезапную руку с талии не убрала, и как ни в чём не бывало, кивнула непроститутке, предлагая ей продолжить.

– Я остановилась на психушке… Это был первый раз, когда я там оказалась. Через месяц меня выписали, я уже неплохо себя чувствовала и, мне казалось, что всё позади… Начался суд над моими садистами… Почти все из них – из очень богатых семей и со связями, и адвокаты были, конечно, под стать. Из-за потрясения, боли, стыда, и последовавшей за всем этим психушки, я не сняла, – Клеа подняла руки вверх и изобразила пальцами кавычки, – биологические следы, разрывы тканей, побои – по горячим следам. Из доказательств осталось только это кошмарное видео. Я его смотрела лишь дважды… в то ужасное утро и в суде. И тут сюрприз… В то утро я убрала звук, не смогла слушать их гадости и мои причитания и стоны… В суде звук включили, и я услышала, как я чётким, с придыханием голосом, сама требую всего того, что они со мной делали… Это стало моим вторым попаданием в психушку. В общем, этим садистам дали условные сроки, исходя из доказательств предоставленных суду (экспертиза подтвердила подлинность видео и звука) и их положительных характеристик. И самое забавное, сроки они получили не за издевательства надо мной, а за то, что выложили это видео в общий доступ… Оказывается, это нарушение тайны личной жизни, моей и их! То есть, насиловать и глумиться надо мной это всё законно, а публиковать видео – преступление… Вот, так! – Клеа горько усмехнулась.

– И всё, им это просто сошло с рук?! – было видно, что Софа потрясена. Она пылала гневом и ненавистью.

– Да, сошло… Мой понедельник, генерал-майор, объяснил мне, что эти садисты как-то заполучили вещество, которое делает из человека то, что из него хотят сделать. Ну… Тебе говорят… Ты любишь боль, ты грязная шлюха… И всё, ты полюбишь боль и ты грязная шлюха! Мой адвокат сказал об этом веществе, тогда на суде, но анализ моей крови ничего подобного не выявил. Прошло ведь, несколько месяцев. Но я всего этого уже не застала… Второй заход в дурку был очень тяжёлым, я тогда провела там почти год. Спасибо врачам, точнее главврачу – маме моего одноклассника. Она знала о моих успехах в университете, отличных оценках, видела меня на каникулах, когда я приезжала домой. И она в эту историю не поверила – её ведь не проведёшь, с таким-то опытом… Она моей маме, не зная даже, что происходит в суде, сразу сказала, что меня опоили этим веществом. В общем, в больнице ко мне все очень хорошо относились, знали, что на видео не я, а то вещество, которое в меня влили. Через год выписали из психушки во второй раз. Дома оставаться было невозможно, такое впечатление, что на каждом телефоне в моём городке было загружено видео со мной. Я уехала в Москву. Объяснила маме и папе, что в огромном городе проще затеряться и там меня никто не узнает. В Москве жила с девочкой из моей бывшей группы, она универ бросила, просто не потянула, я, когда училась, всегда помогала ей, и без меня она не справилась. Ей было стыдно признаться родителям, и она пошла по классической схеме – стала проституткой. Зарабатывала много, уже тогда квартиру купила, однушку на окраине, и сдавала её. Я, узнав об этом, спросила, почему она не завяжет с «этим» и не займётся чем-нибудь менее мерзким… На удивление, она на меня даже не обиделась, и сказала, что ещё 5ть – 7мь лет и ей вообще работать больше будет не нужно. У неё было много постоянников, но она им дозволяла слишком многое – давала без защиты, всякие гадости делала… Её заразили СПИДом и ещё, из-за незащищённого секса, у неё развился рак гортани и прямой кишки – занесли инфекцию. Умерла. Вот почему у меня с защитой очень строго, что толку от денег, если ты на кладбище… А проституткой я стала случайно, и ни страха, ни стыда, ни угрызений совести тогда не испытала. Моя соседка простыла или гриппом заболела, не помню уже, и в шутку предложила мне её «подменить» на время болезни, деньги-то большие. А я взяла, да и согласилась, – Клеа азартно улыбнулась, – и пошло. Через две недели, я уже от своей прародительницы съехала, прибрав нескольких её постоянников, причём я их не переманивала, они сами ко мне прибились. Их даже все мои строгости и адский прайс не отпугнули, – Клеа подхватила с сияющего подноса трубку, и затянулась успокоительным дымом, её кофе остыл и обиженно подрагивал коричневатой безжизненной плёнкой, – вам будет странно это слышать, но я отдала бы всё это, – она обвела взглядом кухню, – и машину, и счета в банке, всё! – за любимого мужа и любимых детей. Родителей, конечно, вернуть невозможно… Они погибли: мама из-за постоянной травли ушла из школы, папа тоже уволился с работы. Я им помогала, они в деньгах не нуждались… Но этот стыд, несправедливость – их убили. Мама заболела раком, когда это обнаружили, я её перевезла в Москву, но слишком поздно… Она угасла за несколько недель. Папа, когда узнал, что мамы больше нет, стал быстро сдавать, ко мне ехать категорически отказывался. Я его умоляла, плакала, но он у меня упрямый… Через полгода инфаркт… Теперь я одна, мне 35ть, и если бы не мои самураи… Знаете, я учусь на психолога, я так поднатаскалась на разговорах с мужиками, что многое, из того что преподают, я знаю из своей «практики». Исповедь проститутки закончена, надеюсь, вы будете ко мне добры и снисходительны…