Знал бы он, что творится сейчас в моей квартире – и вовсе живот бы себе надорвал от хохота. А мне как-то не весело...

Сначала сумасшедшая оккупантша с ребенком, а теперь еще и собака.

Кого она притащит завтра?

Африканского крокодила или гремучую кобру?

Я бы уже ничему не удивился.

Впрочем, неделю я как-нибудь перетерплю, а потом пусть берет свои деньги и уматывает на все четыре стороны.

– Эй, хочешь завалимся к Виктории и продолжим веселье? – спрашивает меня приятель, укладывая саксофон в защитный чехол. – Она обещала крутую вечеринку.

И я машу головой:

– Не, я пас. Пойду домой и завалюсь спать!

– Спать?! – поигрывает бровями приятель. – Не похоже, чтобы ты особо высыпался в последнее время. – И с блеском в глазах: – Колись, кто поджидает тебя в теплой постельке?

– Твоя мамочка. – Отпихиваю его рукой и ухожу прежде, чем он успевает продолжить свои неприятные для меня расспросы.

Свет в окне не горит: значит все спят, и я крадусь по собственной квартире, словно вор-домушник, замысливший недоброе... Только бы не наступить на мерзкого пса и не разбудить писклю-террористку. И вот, когда, казалось бы, полоса препятствий пройдена на отлично, и я валюсь на постель со вздохом облегчения – чья-то волосатая морда тычется мне прямо в лицо. Я вскакиваю с невольным вскриком и зажигаю ночник: патлатый монстрище лежит на другой половине кровати и глядит на меня вроде как с вопросом: «А ты чего это скачешь, словно кузнечик? Давай поцелуемся». Вот же ж...

– Убирайся с моей постели, грязная псина, – гоню я наглого ретривера с постели, и тот нехотя, но спрыгивает на пол. – Пошел вон из моей комнаты! – Выталкиваю его из комнаты и захлопываю дверь.

В собственном доме покоя нет! Блох, наверное, напустил, мама не горюй. Укладываюсь на самом краю и с облегчением выдыхаю... Глаза закрываются, перед ними начинают проноситься яркие картины чего-то донельзя приятного – и тут я слышу это: противное поскребывание в дверь моей спальни. Поскребывание с другой стороны, с той самой, за которой я оставил блохастое животное.

Пытаюсь абстрагироваться от монотонного, режущего слух звука, однако выходит не очень... Приходится накрыть голову подушкой. Теперь слишком душно, да и не очень-то помогает, если честно.

В этот момент дверь тихонько приоткрывается, и оккупантша произносит:

– Пусти уже Лэсси спать в твоей комнате – она так привыкла, понимаешь.

– Она хочет не просто спать в моей комнате, – отвечаю безумной катастрофе по имени Эмили, – она хочет спать в моей постели.

И слышу, как та фыркает:

– Поверь, от нее заразы меньше, чем от твоих вчерашних красоток. Просто не будь букой! Иначе ни один из нас так и не выспится.

– Я тебя убью, Эмили Веллер! – произношу зловещим полушепотом, запуская в наглую девицу грязным носком.

Она негромко охает – просто от неожиданности, должно быть – и отзывается с наигранным ужасом:

– Чему вас только мама учила, бессовестный вы человечище: швыряться в даму грязными трусами – верх неприличия.

И я насмешничаю:

– Мечтаешь увидеть мои трусы? Для той, что видела меня без них – это весьма странное желание.

Она проглатывает это молча, только запускает в меня моим же грязным носком, а потом елейным голосом произносит:

– Спокойной вам и сладкой ночи, голубки.

Словно повинуясь ее неслышной команде, патлатая бестия, уже залегшая на своем привычном месте – другой половине моей кровати, вытягивает морду и тычется ей в мое плечо.

Это уже ни в какие ворота не лезет – кажется, этой ночью мне тоже не удастся нормально выспаться.

P.S. Надеюсь, вы достаточно заинтригованы разворачивающимися событиями и готовы узнать продолжение... Перевоспитывать плохого мальчика всегда непросто, но Эмили, хочется верить, легко справится с этой задачей... или не легко... но все-таки справится.