- За такое голову отрубают. А со мной еще возятся, думают о чем-то, - вздыхает Максим, - ты иди, Полинка. Ты сбегай… Как мы хотели, помнишь?

Я резко прислоняю палец к его разбитым губам.

- Т-шш… тихо, Максим.

Я осматриваюсь вокруг. Поломанные кирпичи, старые полуразвалившиеся плиты, сырые углы. Когда-то здесь был завод, теперь – одни развалины. На окнах решетки, да и сами окна настолько маленькие, что в них только кошку протолкнуть можно.

Я закрываю глаза от безысходности.

- Полинка… иди ближе, - просит Максим.

Я послушно приближаюсь и обнимаю его. Макс тяжело дышит, хочет что-то мне сказать. А я с болью понимаю, что сегодня отсюда выйду только я. Басманов схватит за руку и затащит в свой автомобиль, а мой брат останется здесь – дальше мучиться.

Но я же любимая конфета дьявола, и в моих силах сделать все, чтобы скоро отсюда выбрался и Максим.

- Я не сказал им… о тебе… - шепчет Максим в самое ухо, - я лучше сдохну, чем позволю ему привязать тебя этим…

Я утираю слезы и обнимаю Макса.

В приступах боли он не раскололся. Дал шанс мне на жизнь. На бегство.

Он не сказал, для кого действительно покупал тест. Не сказал Басмановым, что я беременна.

- Макс… - шмыгаю носом, желая разрыдаться прямо здесь, - Макс, я не знаю, что мне с этим делать.

- Не говори ему, - шевелит губами Макс.

Я слышу его едва, но сразу понимаю, что брат хочет мне сказать. Он советует скрыть это от Басманова.

Я зажмуриваюсь, заставляя сердце сжаться в приступе агонии.

- Он погубит. И тебя, и его…

- Т-шш, - вновь заставляю его молчать, прикладывая палец к израненным губам.

Я поняла тебя, Максим. Он погубит и меня, и ребенка. Ты прав.

- Пусть пытают меня до конца жизни, но я не выдам тебя, - Максим морщится от боли.

Я почти не слышу его слова, читаю лишь по губам. Так безопаснее.

И перед тем, как дверь начинает страшно скрипеть, я успеваю прочитать по губам следующее:

- Лучше сама сделай аборт… иначе это сделает он. Поверь мне.

Рустам приближается. Нещадно, неумолимо. Я впиваюсь в ледяную ладонь брата и целую его пальцы, как безумная. Слезы застилают мне глаза, но я до последнего трогаю кожу брата, его тело, его живое тело.

А он продолжает шевелить губами:

- Или беги, слышишь? Найди Андрюшку Пантелеева, он тебе денег даст… это друг детства мой… Пантелеев. Запомни.

Закрываю Максиму рот ладонью. Он привязан спиной к двери и не видит приближение врага, а я все вижу. И заставляю брата молчать.

А еще имя запоминаю. Андрей Пантелеев. Пантелеев…

Я обнимаю Максима дрожащими руками. Он еще рядом со мной.

Он живой.

Я говорю с ним, и никого роднее у меня нет.

- Как Каринку их семья отправит туда… и тебя не пощадят, сестра, - успевает шепнуть Максим.

- Максим… Максим, давай отступим? Давай отступим от нее?! Пусть они решают, что делать с Кариной, а мы с тобой…

Но в следующую секунду я вздрагиваю.

Ведь брат впервые срывается на меня, и его крик заполняет подвал:

- Ты с ними заодно?!

- Максим… - я отшатнулась.

- Заодно?! – вторит он как безумный.

Я теряюсь. Но всего на миг.

- Я… я не с ними заодно! Я за тебя заодно!!! – кричу я в ответ.

Но вскоре понимаю, что говорить с ним о Карине бесполезно.

Брат отчего-то не верит мне.

Ведь Рустам появляется за моей спиной, и сверху раздается голос бога войны:

- Довольно.

Я поднимаю зареванные глаза и пустым взглядом обвожу фигуру Басманова.

Если раньше я металась от действия к действию, то теперь понимаю: выход один. Максим говорит правду, и права на ошибку у меня нет.

Он свою сестру не пощадил, а меня – тем более.

Ведь богу войны – дети не нужны.

- Довольно. Вставай, Полина.

Не дожидаясь ответной реакции, Басманов хватает меня за плечи. Ставит на ноги, придерживает. Вот только ноги меня совсем не держат, и в глазах от резкого подъема темнеет.