– Еще рано, старичок, потерпи еще немного…

Я вставил лезвие в бритвенный станок, выдавил пену для бритья на руку и размазал по лицу. Поднес бритву к щеке, рука заметно дрожала… Я сделал движение… По руке потекла кровь, ручеек по кисти, к локтю и капли – в умывальник.

– Все, нахуй бриться…

Я отшвырнул бритву в сторону, наклонился к умывальнику и смыл пену.

Выпрямился и увидел в зеркале, что заляпал майку кровью. На щеке кровоточил порез. Кроме того, я увидел синяки на изгибе локтя. От постоянных инъекций вены начинали воспаляться.

– Нужно что-то поесть, иначе я умру прям здесь…

Я отправился на кухню. На столе было пусто, в углу валялся поломанный табурет. В раковине возвышалась гора посуды и мухи летали над ней, как маленькие коршуны над падалью. Запах был соответствующий. Я открыл холодильник и ничего там не обнаружил, кроме мертвого таракана, лежащего лапками кверху.

– Когда тебе плохо, подумай, что кому-то может быть еще хуже…

Есть расхотелось и я решил сделать еще одну попытку покурить. Желудок успокоился. Я вернулся в комнату, достал новую сигарету и закурил. Я закашлялся и на этот раз стали возмущаться легкие. Кашель долго не прекращался. Я закрывал рот рукой, а когда все кончилось, то обнаружил, что ладонь в крови.

– Черт, это не хорошо…

Сигарета выпала изо рта.

– Это очень не хорошо…

Я почувствовал, что нарастающий страх завладевает моим сознанием. Я почувствовал, что я снова срываюсь. Я понял, что я сорвался.

– Все, нахуй это дерьмо…

Я услышал звонок в дверь, но в этот момент мне было все равно и я решил, что есть дела поважнее.

Я искал шприц и ампулу с морфием, я готовил дозу.

– Долго же ты держался, старичок…

Мне вспомнился мой первый раз, когда я попробовал. Мне тогда было всего девятнадцать. В то время я находился на срочной службе и меня отправили в Афган, как пушечное мясо. Тогда я мало чего понимал и держал оружие в руках только на учениях. В первом же бою пуля ранила мне в руку и меня направили в госпиталь. Ранение было несерьезное, но шрам все же остался. И я мучился от боли, я не мог спать по ночам. Я старался не стонать, чтобы не разбудить остальных парней, но это не всегда мне удавалось. Потом я увидел этого чудака, не помню как его звали, Ванька-встанька что ли? Погоняло такое. У этого парня вообще не было ног ниже колена. Наступил на мину. Но что меня поразило, так это то, что на его лице всегда была улыбка и сам он излучал ауру счастья, которую ощущали все вокруг. И вот я его спросил:

– Ванька, что за дела? Меня всего лишь пуля задела. Всего лишь чиркнула по плечу, а я готов на стенку лезть от боли, мне стыдно плакать из-за такого пустяка, но я, блядь, каждую ночь тихонько в подушку плачу, чтобы пацаны, не дай Бог, не услышали, и не проснулись, а у тебя, блядь… Ванька… ног нет. Ты че лыбу давишь?..

– Это морфий, мне его колят… Могу и тебе достать, брат…

И после этого мы каждый день катались с ним по госпиталю. Я катал его на инвалидной коляске. Гоняли, как гонщики формулы 1. Славные были времена, хотя тогда я и не понимал, к чему это может привести, к каким последствиям. В то время хотелось только одного – чтобы боль ушла. Теперь же хочется только одного – чтобы страх ушел.

В дверь не переставая звонили, и стучали кулаком, но я уже затягивал резинку на руке повыше локтя, держась за один конц рукой, а за другой зубами. Руки дрожали, но я старался быть аккуратным.

Вдруг я услышал треск дерева и хлопок. Кто-то выбил дверь? В комнату вошел человек с пузиком и в костюме. Он был похож на депутата:

– Владимир Могила?

– Да, это я. Вас не затруднит подождать за дверью? Я сейчас к вам подойду.