Но когда она в квартире рассказала о визите отца, я едва ли не взвыл от злости. Нет, отношения у нас были прекрасные, даже более чем. И тут я понимаю, что он подумал, будто эта девушка одна из тех, что обычно меня радуют. Но как он мог подумать такое о Насте? Он же знает, что шлюх я в эту квартиру никогда не приводил. Черт! Как посмел выгнать мою девочку.

― Ты не шлюха, Настя. Слышишь меня?

Я подхватил ее на руки и понес на кровать. Девочка дрожала и была вся холодная. Я боялся, что она может заболеть и это может иметь серьезные последствия.

Уложив Настю на постель, стянул с нее вещи и принялся растирать. Срочно нужно было согреть, и я очень надеялся, что это поможет.

― Настя, пожалуйста, разминай пальцы, ты должна двигаться, тебе нужен теплый кровоток. Немедленно! ― закричал я, заметив ее безразличие.

Сам быстро смотался в кухню и включил чайник. А потом вспомнил, что при охлаждении важно окунуть руки в теплую воду.

― Пойдем, милая, руки надо намочить теплой водой.

― Дим, зачем ты со мной возишься?

Я замер и посмотрел ей в глаза, в которых отчетливо читалась боль.

― Я люблю тебя, дура.

Ее ротик приоткрылся в изумлении, но не смог произнести и слова. Не удивительно. Да и обратных признаний я не ждал. Тем более сейчас.

Помог ей встать на ноги и провел в ванную. Настя некоторое время стояла у раковины и мочила руки теплой водой. Я успел приготовить для нее чай и поставил варить бульон.

Еще не хватало, чтобы она заболела! Черт, не прощу себе этого. Не прощу.

Целый день на нервах. Сначала у друга жена попадает в больницу, их потеря ребенка, потом Настя. Ну почему все это происходит вообще? Еще и как раз перед праздниками. Совсем все иначе должно было быть, но нет же, кому‐то свыше нужно было, чтобы все случилось именно так.

Закурил. Спустя час Настя заснула. Я закутал ее в одеяло и включил приглушенный свет.

Какой‐то сюр, честное слово.

Набрал номер отца.

― Слушаю, сын.

― Па, ты накосячил.

― Ты о чем? ― представил его нахмуренные брови и, хмыкнув, затянулся сигаретой.

― Я о Насте. Это же она, моя Настя, которую я люблю, пап.

― Пи*дец. Ты сейчас не шутишь?

― Я не знаю, как ты будешь извиняться перед ней, но тебе придется это сделать.

Я сбросил вызов и устало откинулся спиной на стену.

Новый год, бл*ть!

Повернул голову к девушке. Она все так же тихо сопела укутанная в одеяло. Маленькая, хрупкая, нежная. Белокурые растрепанные волосы лежали на подушке, ладонь под щекой, слегка приоткрытые пухлые губки. Моя особенная.

Сука, и какого хера она из‐за меня пострадала! Ненавижу себя. Идиот! Я должен быть с ней, а не шляться везде, где только мог. Но и там друг с личной трагедией, и я не мог его оставить. А Настя, она даже не упрекнула меня, что я не рядом. Настолько привыкла быть одной? Привыкла сама себя отстаивать и защищать? Но разве это правильно? Красивая молодая девушка и всю жизнь сама за себя. Нет, определенно нужно что‐то менять. Она не должна страдать ни по моей, ни по чьей‐либо вине. Она должна быть счастлива. Ее глаза должны сиять от радости, а не от слез. Она такая особенная и так сильно страдает.

Вдавил окурок в пепельницу и, потушив на кухне свет, пошел к Насте. Утро вечера мудренее.

Сбросил одежду и, улегшись на кровать, притянул девочку к себе. Она что‐то прошептала во сне и сама удобнее разместилась на моей груди. Господи, как же приятно, когда девушка, от которой ты без ума, прижимается к тебе как к самому родному.

Знал бы, что это действительно так.

А утром пришел отец.

― Доброе утро, сын.

Я открыл двери, пропуская его в квартиру. Развел руками и отошел в сторону.