Размышляя, обхожу глубокую яму, оставленную огромным деревом, не просто упавшим, а корнями выдравшим из земли приличный кусок дерна, и заглядываю внутрь. Боюсь увидеть в ней какую-нибудь притаившуюся перед нападением живность, но темнота мало что позволяет. Затаив дыхание, всматриваюсь во мрак, но опознаю лишь толстые сучья и опавшие листья, отливающие ржавым цветом.

Ух, пусто. Вот и славно.

Остановившись на пару минут, делаю небольшой привал и пытаюсь стряхнуть с каблуков наколотый на них мусор и вязкую грязь. Все то, что утяжеляет и замедляет ходьбу. Но через пару шагов убеждаюсь, что затея провальная. Моя обувь совершенно не подходит для прогулок по лесу, как и платье с колготками.

Жаль, что не надела брюки и ботинки. А еще не взяла с собой рюкзак с теплой одеждой и несколькими бутылями воды. Усмехаюсь мысленно. Пить хочется не так сильно, но то, что жажда начинает постепенно расти, сознаю. И нервничаю. Ни одного приемлемого источника воды мне за несколько часов не попалось.

Решаю отвлечься и оглядываюсь. Определяю, откуда пришла, и возобновляю движение прямо вперед. Рассвет наступает как-то совсем незаметно. Чернота постепенно проясняется, светлеет. Лес все также неярок, но постепенно словно насыщается. Не сказать, что звуки становятся глуше или тише, скорее, я просто с ними смиряюсь настолько, что они перестают пугать.

Двигаюсь.

Двигаюсь.

Двигаюсь.

А потом истерично взвизгиваю и подпрыгиваю, хватаясь за рванувшее к горлу сердце, желающее сбежать прочь. На весь лес раздается протяжный стон рожка. Утробный, громкий, зычный. Он доносится со всех сторон сразу и нагоняет панику. Не задумываясь, начинаю кружиться на месте в попытке определить источник опасности.

Не получается.

Задираю голову вверх, скольжу по ветках, стволам деревьев и на одном из самых толстых на уровне примерно шести метров вижу прикрепленный небольшой черный куб. Он практически незаметен, но мне везет – лучи восходящего солнца, будто подсказывая, отражаются об его глянцевый бок.

Догадка о причине шума приходит моментально.

– Шесть утра. Охота началась, – произношу задушенно и вновь вскидываю взгляд вверх.

Теперь я ищу и одновременно боюсь найти глазок камеры. Тот самый красный индикатор, который подскажет, что меня все это время вели, отслеживали, как дичь, а сейчас даже искать не будут, а сразу прибудут в эту точку координат, чтобы забрать и устроить... дальше мозг отказывается облекать в слова то, что преступники обещали со мной сделать.

Но как не вглядываюсь, никаких красных точек я не вижу, а в глазах уже рябит. Пожелтевшие и покрасневшие листья, которых кругом просто тьма, лишь сильнее сбивают и отвлекают. Сдаюсь и решаю не тратить время понапрасну.

Есть более веская причина для психа – я заблудилась.

И запуталась.

Довертелась, одним словом.

Теперь куда не погляжу, кажется, что именно туда и стоит идти… или, наоборот, оттуда я пришла, и надо идти в противоположную сторону. Еще и не могу припомнить, с какой стороны вставало солнце. А луна?

– Лина, ты нечто! – от обиды на собственную глупость и растерянность звонко шлепаю себя по лбу, а потом его же растираю, опуская ресницы.

Нельзя сдаваться!

Надо думать!

Стараюсь хоть примерно вспомнить: слепило ли меня светило или мелькало где-то сбоку, а может, было за спиной? Медленно верчусь, чтобы сопоставить все точно.

– Кажется, слева, – шепчу почти уверенно. И от того, что проговариваю вслух, становится легче.

А ведь раньше я не молчала и частенько болтала с Сямбелем, приходит внезапная мысль, вызывающая слезы. Думать о гибели питомца без содрогания не получается. Душевная боль сильна. Потому силой воли задвигаю терзания глубоко внутрь.