Всё, что происходит в моей жизни последние месяцы вдруг обрушивается скопом, мелькает перед глазами как кадры кинопленки, поставленной на ускорение. Приходит понимание, что это реально моя жизнь, а не сюжет какого-нибудь триллера на экране кинотеатра, который можно перестать смотреть.

Здесь не вырвешься. Не нажмешь стоп. Не выключишь.

Мне страшно.

Очень.

Кажется, впервые я смотрю на ситуацию своей сестры под другим углом, четче понимаю ее слабость и внутреннюю боль, разрушение и опустошение. Оказывается, я – совсем не смелая девчонка, которая готова воевать против кучи мужиков. Я боюсь. Дрожу и паникую. И не только потому, что смутно представляю, что со мной в скором времени сделают. Я боюсь сломаться заранее, потому что прекрасно помню рассказ Жданы и описываемые ею ужасы.

Я не хочу умирать, мечтаю спастись и выжить. Но так сильно боюсь издевательств и пыток, так до жути сильно их боюсь, что в голову забредает дикая мысль, что лучше уж не выжить, лишь бы не мучиться.

Не знаю от чего трясет больше: от непомерно богатой фантазии или все же от холода. И зубы стучат, так, что начинает болеть челюсть. Я все вою и вою, не в силах успокоиться и не имея возможности даже вытереть нос и лицо.

А потом вдруг все эмоции вырубает. Я вспоминаю предсмертную записку Марко. Его веселый настрой, хотя он уже подозревал, что умрет. Его веру в меня и позитив. Его глаза, смотрящие на Джастину с интересом и влюбленностью.

И выдыхаю боль через стон. С силой разжимаю скрюченные пальцы, которыми обхватывала колени, пока раскачивалась туда-сюда, как маятник. Разминаю кулаки, восстанавливая кровообращение. Вытираю еще мокрое лицо. Как могу, привожу одежду в порядок… И даю себе мысленную установку – не сдаваться, но и не геройствовать. Быть сильной не для кого-то, а ради себя. Потому что все можно изменить, пока я жива, а вот потом…

Потом и буду думать.

Подтягиваю ноги к животу, без раздумий укладываюсь на правый бок, который не пострадал, сильнее запахиваю пальто, прикрываясь от холода, и заставляю себя уснуть. Чтобы не ждало меня потом, сейчас следует отдохнуть и набраться сил. Сломаться – очень легко. Выстоять – неимоверно сложно.

Но я буду стараться.

Ради себя.

Ради Жданы.

Ради других девочек.

Ради Марко.

Ради Сямбеля.

Ради надежды выжить и отомстить.

11. Глава 11

ЛИНА

Называть сном подвешенное состояние, в которое то проваливаюсь, то выныриваю всю ночь и первые часы рассвета, сложно.

О том, чтобы расслабиться в полной мере, нет и речи. Но в отличие от мозга организм отдохнуть успевает. Хотя под утро, когда влажность увеличивается в разы и напитывает пальто, я четко понимаю, как неприятно ощущается осень в неотапливаемом помещении. На рассвете все-таки сдаюсь и перестаю контролировать тело, непрестанно сотрясающееся в ознобе, когда зуб на зуб еле попадает. В прочем, если уж разбираться до конца, проблема не только в холоде, отсутствие спокойствия – тоже немаловажно.

Каждую минуту, я ожидаю услышать тяжелые шаги тех, кто запер меня в подвале, почувствовать, как в замочной скважине с легким скрипом проворачивается ключ, увидеть, как распахивается дверь, демонстрируя безжалостность и жажду в глазах монстров, но солнце поднимается все выше и выше, я слегка согреваюсь, а тишину так ничего и не нарушает.

И от этого я не успокаиваюсь, а, наоборот, лишь сильнее себя накручиваю.

Знаю, слабачка.

Ожидание – болезненная пытка, а собственное воображение – жестокое испытание, которому я с каждым проходящим в неизвестности часом все сильнее проигрываю.

Нервы натягиваются дребезжащими струнами, грозя лопнуть и превратить меня в непроходимую дуру и истеричку. Креплюсь, с трудом заставляя себя дышать ровно и полно. И в тот момент, когда предчувствую накатывание очередной волны паники, на первый план выходят совершенно другие проблемы. И они заставляют переключить на себя всё внимание.