- Ну что, давай домашку и поедем? К олимпиаде готовиться. Ты, кстати, Ханов, когда на выписку?

Звон в ушах появляется.

Готовиться к олимпиаде?

Вместе будут? Почему это сказано так? Грязно, что ли. Будто у Голубца к Птичке необычный интерес. И на дополнительных занятиях они не химию учить будут.

Чёрт. Хлебало начистить ему хочу. Хотя, по сути, он ничего не сделал.

Стоп. Чего я взъелся вообще?

Из-за Птицыной ли? С чего? Голубец даже не охотник, чтобы злиться, что он моего зверька трогает. К тому же, всё, баста, мои три дня истекли.

- Ханов, выписка когда? – повторяет ещё раз.

Кое-как от ступора отхожу.

- Сегодня, - говорю нехотя.

- Тогда могли и не ехать, - отчего-то недовольно бурчит. – Уже повторили бы тему. Завтра на учёбу?

- Да, - киваю, сжимая кулаки. Раздражает он меня. Почему он до сих пор её обнимает?

- Ну, ладно. Мы тогда поехали.

Мы. Мы.

Заладил.

- Пойдём, Птицына.

Он, наконец, отпускает Птичку. Разворачивается к двери и уходит.

- Погодите.

На моё слово оба оборачиваются.

- Маш, задержишься на пару минут? Помощь твоя нужна.

Смотрю на девчонку, которая активно кивает. Голубец хмурится, но всё же выходит из палаты, на ходу говоря:

- Жду в машине, Маша.

Они что, ещё и на его тачке приехали? Он совсем офигел? Они одни были там? О чём говорили? Как он себя вёл?

- Он приставал? – выпаливаю. Хочу сказать это в мыслях, но почему-то слетает с губ.

- А? – голову набок наклоняет и моего вопроса не понимает.

- Голубец. Приставал?

- Да нет…

Чёрт, Ханов, перестань. Ты одно недоумение у неё вызываешь. Собственно, как и у себя. Зачем мне это вообще? Всё, больше не твой зверёк. Пусти с миром. Тебе на неё вновь охотиться. Возможно.

- А что? – щурится.

- Ничего, - хмыкаю. – У вас тесные отношения.

- Нет! Он мой учитель. Готовит к олимпиаде. Я же в химии разбираюсь.

Да, шарит.

Ладно, не буду.

Пока только сжимаю кулаки.

- Зачем ты хотел, чтобы я пришла? – вдруг произносит.

Да просто. Но вслух говорю совсем другое:

- Шарф отдать.

Беру со стула её вещицу. Вручаю ей. Она, кажись, про него вообще забыла, раз смотрит с удивлением.

- Спасибо, - кивает, принимая его. – Но мог отдать и завтра.

- Ладно. Иди. Учитель ждёт, – быстро обрубаю тему.

Какое мне вообще до неё дело?

Отворачиваюсь к окну, хватаю зарядку от телефона. Думаю, что Птичка ушла, но нет. Слышу её голос и сжимаю в пальцах зарядку. Из-за её вопроса.

- Слушай… А ты не слышал ничего об охотниках у нас в школе?

Откашливаюсь.

- Чего? Что ты сказала?

- Про охотников, - вот так запросто отвечает она. – Игра, наверное, какая-то. Я не знаю…

- А чего спрашиваешь тогда? – недовольно бурчу я. Что-то мне совсем не хочется рассказывать ей. – Откуда ты узнала? А?

Ступаю к ней, не сводя взгляда с ее лица.

- Да так… - отвечает неопределенно.

- Что значит «так»? Птичка, ты мне врать собралась, что ли? – беру ее за плечи. – Кто тебе про охотников сказал?

- Пусти, Тимур! – называет меня непривычно по имени, но сейчас не до этих сантиментов.

- Кто? – строго рычу я, хмуря брови.

Сильнее сжимаю пальцы на ее плечах. Но она продолжает рыпаться.

- Баринов! – выпаливает вдруг.

Чего?! Барин?! Какого…?!

- Да пусти ты! – она, все-таки, вырывается и отступает на шаг.

Так, ладно, надо успокоиться. Иначе ведь не расскажет.

- Ну, все, Птичка, все, тихо, - стараюсь улыбнуться. – Что случилось? Расскажи мне. Что сказал этот придурок?

А у самого сердце колотится. А что, если Барин рассказал ей все? С него станется. Хотя… думаю, тогда она вела бы себя иначе. Но что же произошло?

Смотрю на Птичку, она опускает и отводит взгляд в сторону. Начинает кусать губы. Тоже думает? Сказать или нет?