Девочка Хана Макс Мятежников

1. 1

- Птицына! – грубый голос моей одноклассницы Лины заставляет меня обернуться. Хотя я знаю, что ничем хорошим это не закончится. – Иди в пятую аудиторию, - усмехаясь, говорит Лина.

- Зачем? – я хмурюсь. – У меня пары кончились.

Собираюсь уйти в общагу, но меня кто-то резко хватает за плечо и разворачивает.

- Иди, давай, - это снова Лина, - Голубец сказал, чтобы зашла.

- Когда? Точно? Ты не обманываешь? – я почему-то не верю ей. Смотрю на нее с сомнением, засыпая вопросами.

- Просил передать. Откуда я знаю, зачем? – хмыкает, пожимает плечами и отходит от меня. – Не хочешь, не иди. Пару получишь и вылетишь отсюда. Наконец-то, - цедит сквозь зубы. – Понабрали вас из трущоб.

Я ничего не отвечаю. Экономлю своё время. Разворачиваюсь и ухожу.

Иду по длинному коридору к пятой аудитории. Это аудитория химии. «Голубец» - так Лина и ее друзья называют преподавателя химии, Голубцова Григория Алексеевича. Он очень хорошо ко мне относится. Готовит меня к Олимпиаде.

Подхожу к двери и стучусь. В ответ тишина. Может, не слышит? Стучусь еще раз. Жду несколько секунд и сама аккуратно приоткрываю дверь.

- Григорий Алексеевич, вы тут? Вы меня звали? – спрашиваю в полумрак. Боюсь, что Лина всё же обманула. Но непохоже.

В аудитории горит лишь одна лампа, самая дальняя, рядом с лаборантской.

Слышу какой-то треск. Наверное, он в лаборатории, поэтому и не слышит.

Захожу в аудиторию, и дверь с грохотом захлопывается. И сразу же врубается полный свет.

Я отступаю на шаг и упираюсь спиной во что-то горячее. И точно не в стену… Но лучше бы была она.

- Ну что, Птицына? Принесла? – слышу ехидный голос. Вот же я дура… Повелась.

С ужасом смотрю на того, кто сидит на стуле, который, в свою очередь, стоит на столе. Что-то типа трона. А на нём возвышается…

Стас Баринов. Или Барин, как его называют одноклассники.

С самого моего первого дня в новой школе он как будто преследует меня. То я должна ему дать списать, то сделать за него лабораторную. А недавно он заявил, что это я сдала его Григорию Алексеевичу, когда он принес телефон на урок.

Дело в том, что телефоны в школе на занятиях под запретом. Мы можем ими пользоваться только в общаге.

Поэтому телефон у Баринова отобрали, и парень поставил меня на счетчик. И вот, каждый день, сумма моего долга перед ним увеличивается и увеличивается. Но я ведь не сдавала его! Не сдавала! Это кто-то из его же дружков настучал!

- Чего молчишь? – опять ухмылка.

В пот холодный кидает. От того, что мы здесь одни. Пары давно закончились и все уже ушли в общагу. Попробую закричать – никто не услышит. Точнее услышит, но не подойдёт. Правило тут такое.

Я в испуге завожу руку назад, чтобы нащупать ручку двери, и слышу гогот сзади:

- Эй, крошка, полегче. Не то дернешь и не остановишь.

Забыла!

Резко оборачиваюсь – там стоит дружок Баринова – Игорь Усольцев. Еще один придурок, отравляющий мне жизнь.

Отступаю от него, а они оба ржут.

- Так, Птицына, - произносит уже серьезно Баринов. – Я что-то устал ждать. Да и ты, я вижу, не особо стараешься отработать свой долг.

- Я ничего не делала, - твердо произношу.  – Ты знаешь это. И денег у меня нет.

- То, что бабла у тебя нет, я и так знаю, - ржет Баринов. – Нищебродка. Думаешь, пришла сюда и стала как мы? Да ты никто! И родители твои никто, раз за всю жизнь не заработали.

- Замолчи! – я сжимаю кулаки и зло смотрю на него. – Не смей про моих родителей так говорить! Слышишь?! Ты им в подметки не годишься!

- Чего? – и он опять ржет. – Смотри-ка, - кивает Усольцеву, - зубки показывает. Давай-ка ее на задний двор. А то еще Голубец вернется к своим колбам, - он встает и спрыгивает со стола. – Давай, Птицына, пошли, поговорим.

Подходит ко мне и толкает меня на Усольцева.

- Отпустите меня! Я никуда не… - договорить не успеваю, потому что потная и вонючая рука Усольцева ложится на мой рот.

Становится страшно. Паника грудь раздирает.

Что они еще задумали?

В эту школу я попала, можно сказать, что случайно.

Элитная закрытая школа «Мы – будущее» или Мажордом, как ее называют и сами ученики, и в народе.

Школа для мажоров. Здесь учатся детки богатых родителей, «золотая молодежь». Отсюда прямая дорога в университеты Англии и Америки.

И каким-то странным образом здесь оказалась я и моя подруга, Сашка.

Мы обе выиграли в городской Олимпиаде по химии и нам предложили продолжить подготовку к поступлению в ВУЗ здесь, в этой школе. Она считается лучшей в городе, да и в стране.

Это потом уже кто-то сказал, что школе нужны хорошие показатели успеваемости. Не липовые, а настоящие. В общем, нас с Сашей взяли для статистики. Да и плевать. Главное, что мы здесь. Для нас это, пожалуй, единственный шанс поступить в мед.

Денег платить за учебу у моих родителей нет. Они не богачи, а простые люди.

И для них было шоком, что их дочь берут в элитную школу.

Порядки здесь строгие. Домой нас отпускают только на каникулы, примерно на неделю через каждые полтора месяца. А так мы живем в общежитии при школе.

Родители могут навещать нас по выходным. Но мои делают это редко. Работают.

После основных уроков идут дополнительные занятия. Есть свой спортзал и бассейн.

В общем-то, мне нравится здесь учиться. И учителя хорошие.

Если бы еще не некоторые одноклассники…

Есть несколько человек, которые с самого первого дня не дают мне забыть, кто я и кто они. От них так и веет неприязнью.

Я бы и внимания не обращала. Но они сами постоянно цепляются.

Вот как сейчас.

Я отчаянно пытаюсь отбиться от двух придурков, которые тащат меня на задний двор. Что они задумали? Зная их, ничего хорошего.

Осматриваюсь по сторонам в надежде увидеть хоть кого-нибудь. Но, как назло, школа пустая, также как и двор. Все уже в общаге, а учителя по домам разъехались.

- Ты смотри, какая! – гогочет Усольцев. – Пинается.

- Тащи давай, пока никто не вылез! – кидает ему Баринов.

Потом они толкают меня прямо на снег рядом с мусорными баками на заднем дворе школы.

Я пытаюсь встать, но Баринов сильно нажимает мне на плечо:

- Сидеть! – ржет. – Вот так и стой на коленях перед хозяевами. Привыкай.

Зло смотрю на него.

Колготки намокли, и я коленками чувствую снег. Меня начинает трясти. То ли от холода, то ли от страха.

- Ну что, Птицына, - Баринов выпрямляется и закладывает большие пальцы под ремень. – Что скажешь в свое оправдание? Даю тебе последнее слово.

Я опять предпринимаю попытку встать и теперь уже рука Усольцева не дает мне этого сделать.

- Я не сдавала никого, - цежу сквозь зубы. – Это кто-то из твоих же дружков. Может, тот же Усольцев, - киваю на него.

- Что?! – вопит тот. – Ты что?! Совсем офигела?!

- Тихо, - машет ему Баринов. – Пусть треплется.

Я злюсь и отворачиваюсь.

- Чего заткнулась? – тут же кричит мне он. – Синяеву тоже ты сдала?

Удивленно смотрю на него. Они и правда держат меня за стукачку? Но, глядя в его усмехающиеся глаза, понимаю, что доказывать что-то бесполезно. Лучше молчать.

- Кэти! – вдруг кричит Баринов и присвистывает.

И я с ужасом наблюдаю, как из-за угла выходит Катя Синяева с двумя подружками. С ними у меня тоже не сложилось, но я избегала общения.

- Я баб не бью, - заявляет гордо Баринов. – Сами с ней разбирайтесь.

Усольцев как по приказу убирает с меня свою лапу и ко мне подходят три девчонки.

- Бить не бью, но посмотрю с удовольствием, - слышу смех Баринова.

Я зажмуриваюсь. Готовлюсь к самому плохому. Чувствую, как чья-то рука тянет меня за волосы. Но глаза так и не открываю.

В ушах гул из смеха и злых голосов. Пытаюсь отстраниться. Понимаю, что одной мне с ними не справиться. И лучше не злить еще больше.

И вдруг чей-то незнакомый хриплый голос прорезает сознание:

- Отпустила ее.

Он говорит спокойно. Так, словно уверен, что его послушают.

И его и правда слушают. Мои волосы отпускают.

Я несмело открываю глаза и поднимаю взгляд на того, кто стоит в проеме между зданиями, засунув руки в карманы джинсов, и с усмешкой смотрит на нас всех.

- Хан? – наконец, хоть кто-то прерывает молчание. – Ты что ли? – это Баринов. – Ты?

- Что ты как баба заладил «ты- ты»? – усмехается незнакомец. – Скучал, что ли?

Делает шаг к нам.

- Новую зверушку завели? – спрашивает, разглядывая меня без интереса. Конечно, я мусор для него. Но только зачем помог?

- Она стукачка! Она сдает всех! – орет Синяева.

- Заткнись, - обрывает ее парень. – Вы что не в общаге еще? А ну, быстро по домам, детки, пока по углам не поставили!

Шикает на них и девчонки убегают.

- Хан, - ржет Баринов. – Ты как же тут? Ты ж, вроде, в Англию уехал? Вытурили, что ли?

- Это тебя, Барин, тыряют. Причем, все кому не лень, как погляжу, - с усмешкой смотрит на меня. – Я сам ухожу.

И тут он протягивает мне руку:

- Вставай давай!

2. 2

Ещё раз внимательно оглядываю своего спасителя.

- Спасибо, обойдусь, - говорю тихо и, опираясь на ладони, ледяные от снега, встаю. Пытаюсь отряхнуться, но от грязи, смешанной со снегом, не так-то просто избавиться.

Я не верю ему. Этому надменному, самовлюбленному красавчику. Он такой же как и Баринов и Усольцев. Ничем не лучше. Наверняка, придумал какую-нибудь дурацкую шутку. Поэтому нет, руки я ему не подам. Сама справлюсь. Мне не привыкать.

Когда только пришла в эту школу, я ещё не знала, какие отморозки здесь учатся.
Мне хватило пары раз, чтобы понять это. В памяти до сих пор предательство, якобы, подруг и подставы.