Шли они не куда-нибудь, а вообще прямиком на меня. Мне оставалось лишь одно – дать дёру немедленно, неважно куда и в какую сторону.

И тут Шокер меня заметил. И, конечно же, мгновенно узнал. Ещё бы, меня-то не узнать, мои знаменитые полтора метра с кепкой, и плюс к тому вечный джинс с ног до головы посреди этого праздника гатрийской жизни. В общем, мы с Шокером, как два верблюда в пустыне, просто не могли друг друга не заметить. Он резко затормозил, не сводя с меня глаз, торопливо проглотил мороженое, которое было во рту, и вдруг улыбнулся. Не так уж широко и заразительно, как только что в беседе со своей спутницей, но тепло и, я бы даже предположила, радостно. Не переставая обнимать красавицу, он решительно пошёл ко мне.

– Здравствуй! – проговорил он по-русски, приблизившись. Его девушка с любопытством посмотрела на меня.

– Привет, Шокер! – я пожалела, что на мне и вправду нет какой-нибудь кепки. Самое время было бы залихватски её то ли на затылок сдвинуть, то ли наоборот, надвинуть на глаза.

– Не ожидал, – улыбнулся он. – Вот здесь уж точно не ожидал…

– Да я так, заблудилась немного, – пробурчала я, прикидывая, как его слова расценить. Мне здесь не место, так что ли? Ну он прав, в общем-то, только что я и сама об этом думала.

Красавица лизнула мороженое и покосилась на Шокера:

– Это твоя… новая знакомая? – спросила девушка по-гатрийски.

– Нет, Валюша, это моя… очень старая знакомая, – поправил её Шокер, тоже перейдя на гатри.

– Ну я бы не сказала, что такая уж старая, – фыркнула девушка.

– О, мы с ней познакомились очень давно, ещё тогда, когда она была моложе тебя.

Мне немедленно захотелось отыскать затерявшуюся клюку и удалиться, шаркая подошвами. Отрекомендовать меня, почти как ископаемое – это был очень свежий, очень нестандартный ход.

Шокер сдержанно кашлянул и улыбнулся мне. А потом, не переставая есть меня глазами, обратился к спутнице:

– Познакомься, Валюша, это самая отважная и решительная женщина изнанки и поверхности – проводник Апрель.

– Ух ты!.. – вырвалось у девушки. Она торопливо облизала вымазанные в мороженом губы и выдохнула: – Папа столько про вас рассказывал!

Я хлопала глазами, как последняя идиотка, а этот чёртов папа стоял рядом и смеялся, прикрыв рот ладонью.

– Я, к сожалению, не могу похвастаться тем же, – выдавила я, наконец. – Ваш папа ничего мне про вас не рассказал.

– А не удивляйтесь, – бойко сказала девушка, махнув рукой. – Это очень даже в его духе… Па, я тут вспомнила. Мы с девочками на аттракционы собирались. Я пойду, ладно?

– Иди, – кивнул Шокер даже не глядя на девочку, которая сделала мне большие многозначительные глаза и подмигнула. – В девять чтобы дома была!

Она махнула мне рожком мороженого и удалилась в ту же сторону, откуда они пришли.

– Ну, ты…

– … мудёр! Я знаю! – он снова беззвучно засмеялся.

– Ну, что ты ржёшь?! – возмутилась я. – Чувствую себя… не знаю даже кем! Да я уверена была, что это твоя девушка!

– А это и есть моя девушка. Самая дорогая в моей жизни девушка, – проговорил Шокер, оглядываясь и провожая взглядом дочку. – Её зовут Валея, ей скоро шестнадцать.

– Красавица, просто изумительная. Женихи, должно быть, одолевают?

– Есть такое дело, – Шокер задумчиво почесал нос. – Отстреливаемся по мере сил, но, боюсь, патронов скоро не хватит.

– Она проводник?

– Даже не курьер, к счастью, – сказал Шокер с таким облегчением, что я не стала спрашивать, почему к счастью.

– Мне интересно, что такого ты успел ей про меня «столько» рассказать?

Шокер сделал круглые глаза:

– Ну, уж не больше, чем полагается знать ребёнку.

Говорить Шокеру о том, что ребёнок, похоже, понял про нас намного больше, чем ему полагается, я не стала. Не хотелось портить счастливому отцу настроение.