Хотя на первый взгляд Йери кажется просто раем, зелёным, здоровым, чистым местом, в котором так приятно жить. Впрочем, и на второй тоже. Потому что то, что на поверхности невозможно и наказуемо, лучше в жизнь и не впускать.

Кварталы всяких правительственных учреждений находились не в центре, а на окраине. Ближе к центру располагались жилые кварталы, то победнее, то побогаче.

Особенно мне нравился район к югу от квартала департаментов. Там жили небедные знатные семьи, в милых особнячках, окружённых садами. Район пересекал извилистый рукотворный канал, а на его берегах стояли самые красивые и самые дорогие дома в Йери. Я часто проходила там и любовалась небольшим двухэтажным домиком из серого камня, что стоял на излучине канала. Сад вокруг был тоже симпатичный, но дом меня почему-то притягивал особо. Он чем-то напоминал маленький сказочный замок, домик-пряник. Домик, в котором не может случаться ничего дурного. Однажды я рассказала об этом доме Йану. Через некоторое время он его купил. К сожалению, к тому времени мои отношения с Йаном начали меня очень сильно напрягать, и новость о покупке дома меня не только не обрадовала, а наоборот, разозлила. И не напрасно, как выяснилось.

Поэтому сейчас, когда я пошла погулять по Йери, канал я нарочно обошла стороной. Не хотелось мне даже смотреть на этот дом. Я повернула в другую сторону, к реке, в которую впадал канал. На берегу реки был огромный, невероятной красоты зелёный парк. Начинался он от грандиозного поместья императора и тянулся через весь город вдоль реки. Он назывался семейным парком, тут всегда было много детей с родителями и без, и множество разных невинных развлечений. Гатрийские развлечения меня не очень-то интересовали. Все эти аттракционы, конкурсы, коллективные танцы и бег в мешках… Мне кажется, я из них выросла лет в десять. Когда мы с Йаном сюда приходили, он веселился, как ребёнок, глядя на эти забавы, а мне было за него неловко. Но сам парк мне нравился, и даже сейчас, когда народу на набережной было довольно много, я с удовольствием свернула туда. Музыка, зелень, пёстрая беззаботная толпа, которой до тебя нет совершенно никакого дела – это было то, что мне было сейчас нужно. Очень даже достойное прощание с поверхностью. Я больше не нужна ей, она не нужна мне. Никому ни до кого нет никакого дела.

Люди гуляли по набережной так же, как они гуляют по набережным в Питере и Стокгольме, Дели и Сиднее. Семьями, парами, с колясками, с собаками, с воздушными шариками и с горячими бутербродами. Я шла в толпе, никуда не торопясь, просто дышала воздухом, просто слушала музыку. Я отличалась от остальных только тем, что я была одна. Нет, одиночек на поверхности сколько угодно. Они просто не ходят в этот парк, для них в Йери есть другие места.

Я лениво скользила взглядом по лицам, иногда останавливалась у парапета, смотрела на крошечные парусники на реке и снова шла вперёд. Набережная в парке длинная, гулять можно долго.

Мой взгляд зацепился за высокого мужчину в толпе. Прежде всего потому что он шёл в одежде с изнанки. На поверхности нынче совсем другая мода, чем-то напоминающая изнаночные пятидесятые годы двадцатого века: широкие мешковатые штаны чуть ли не от подмышек на мужчинах и платья с юбкой-колокольчиком на женщинах. А этот был в узких джинсах и лёгкой курточке-стёганке и сразу выделялся из толпы. А уж это лицо теперь я бы ни с кем не спутала, нигде и никогда.

Шокер шёл не один, а с девушкой, настолько юной и прекрасной, что у меня даже сердце отчего-то защемило. Вот прямо взревновалось мне как-то. Хотя, что я удивляюсь? С кем и быть такому парню, как не с красавицей. В модном платье-колокольчике, высокая, тонкая, с темно-русыми волнистыми прядями почти до пояса и с лучистыми глазами какого-то неземного серебристого оттенка, она смотрела на Шокера с любовью и восхищением. Они оба ели мороженое, разноцветные радужные шарики в рожках, и чему-то смеялись. Шокер – суровый, собранный, вечно поглощённый невесёлыми мыслями Шокер – заразительно смеялся! А когда не смеялся – улыбался во все свои тридцать два прекрасных зуба. И обнимал свою юную красавицу за плечи. И чмокнул её в лоб, измазав мороженым, и заботливо вытирал ей лицо носовым платком… И они опять смеялись.