– А вы когда родились? В каком часу? – спросил Лёвенштерн.

– Я? В час Волка. Половина третьего ночи. Впрочем, люди чаще всего рождаются или ночью, или утром. По моим наблюдениям, – проговорил его собеседник.

– Поэтому вы Волк, – вырвалось у Жанно.

– Да. А Кристхен никак не может определиться, кто он, – произнес Карл. – Правда, говорят, есть такие собаки, похожие на волков. Вот братик мой – из их породы.

Потом Карл уложил Лёвенштерна, не держащегося на ногах от сонливости, а сам продолжил сидеть перед окном, пока не заснул – как был, в кресле.

С утра Жанно еле продрал глаза и долго восстанавливался рассолом, солёными огурцами и селёдкой.

– Кстати, забыла спросить, как поживает моя невестка? – спросила Анна, жена Карла, вышедшая к столу.

– Похоже, ждёт ребенка, – слабо улыбнулся Жанно.

– Опять? Ну, семя Ливенов сильно, – произнес Карл, к немалому смущению его супруги. – У нас с Анхен уже пятеро. Но сейчас Кристхен ставит себя в очень опасное положение.

Потом попрощались, и Лёвенштерн уехал из Зентена с больной головой и путаными мыслями. Вот он и посвящён в тайну, связанную с амбициями его начальника. Теперь Жанно ничего не остаётся делать, как становиться участником этого действа. Марионеткой в руках судьбы. Нет, о таком он не мечтал, но мало ли о чём он мечтал? Одно утешало – Кристоф очень осторожен и быстро выйдет из игры, когда почувствует реальную опасность. Но сможет ли он это сделать? Жанно жалел, что не умеет видеть будущее. Ныне этот навык бы очень ему пригодился.

***

Когда он приехал в Петербург, его пригласили к столу. Дотти снова отправилась на дачу – или в Павловск, но Лёвенштерн был только рад тому, что её нет. Похоже, он всё-таки влюбился. Она стала такая красивая, что само осознание присутствия кузины рядом с ним в одном доме вгоняло его в краску, заставляло совершать безумства, говорить невпопад. Они с Кристофом обедали в тишине, не спеша. Доев суп, граф обратился к своему визави:

– Сейчас можете сообщить мне, что передал вам Карл.

– Граф сказал мне буквально следующее: вам следует почитать «Макбета». Сходить в кирху. И ещё про дьявола – мол, он вас искушает. И зря вы в него не верите, – отчитался Жанно.

– Кто сказал Карлу, что я не верю в дьявола? – краем рта усмехнулся Ливен. – Впрочем, от него я ничего другого не ожидал.

– Он мне всё рассказал, – продолжил Лёвенштерн, отставив от себя тарелку с супом, – Это… это поразительно. Я даже не знаю, что с этим делать.

– Просто жить. Ждать момента, – Кристоф по-деревенски собрал ломтиком хлеба остатки супа с тарелки.

– Извините, – улыбнулся он, заметив, что допустил вопиющее нарушение застольного этикета, – Привычка из полуголодного детства.

– У вас было голодное детство? – с удивлением спросил Жанно.

– Полуголодное. И в большой семье. А как там русская пословица – я не помню, скажу по-немецки: «In die grosse Familie клювом nicht клац-клац»? Не доешь всё сам до конца – доест кто-то другой. И еды у нас особо много не было. По крайней мере, явно недостаточно для четырёх прожорливых мальчишек. Это длилось три года, пока мать не отправили в Петербург, и мы за ней не поехали. Но я – да и все мы – хорошо это время помним.

– У меня было голодное студенчество. Тоже в течение трёх лет, – Жанно понимающе улыбнулся. – Да и учиться в казённых заведениях – не то, что дома.

– Это всё лирика, – оборвал сентиментальные воспоминания Кристоф, заметивший свою склонность к ним и приписавший это началу старения. – Перейдёмте к новостям. Для вас. Думаю, вас эта весть обрадует. Завтра будет приказ о повышении вас до штабс-ротмистра.