Лёвенштерн не смог скрыть довольную улыбку. Он пошутил:


– Ох, боюсь, мой кузен меня сгрызет, когда я сообщу ему об этом.


– А что, вы с ним на ножах?


– Не совсем. Но он не упустит случая подтрунить над тем, что мы с вами служим вместе. Похоже, он вас не любит, – осторожно добавил он.


– Это он, конечно, зря, – сказал Ливен, не возмутившись бестактностью собеседника. – Но здесь я ничего не могу поделать. Я бы тоже хотел его привлечь, правда. Он мне всё же родня.


– Почему вы не расскажете об этом жене? – перевел разговор Жанно.


– Что это даст? Я не хочу её тревожить лишний раз, – Кристоф тщательно вытер пальцы и губы салфеткой. – И с её нравом она не преминет поделиться со всеми, кого знает, что в скором будущем сделается королевой Ливонии.


– Вы думаете, что Доротея глупа, – горячо начал его переубеждать Лёвенштерн. – Но я уверен – о таком она болтать не будет.


– Не знаю. Мне сложно доверять другим то, в чём сам не уверен, – пожал плечами граф.


– Так вы думаете – ничего не получится? – Жанно оглядел его испытующе.


– Насчет моей коронации – вряд ли при моей жизни, – проговорил не спеша Кристоф. – Я думаю – может быть, королём станет Поль. Или Андрис – мой крестник, старший сын Карла. Может быть, мой младший брат на склоне лет. Но не я.


– Почему же?


– Потому что не доживу, – граф проговорил это спокойно.


– Послушайте, – конфиденциальным тоном обратился к нему Лёвенштерн. – Вы чем-то больны?


– Кроме бессонницы и периодически мигрени – ничем, – вздохнул Кристоф. – Но я умру не от естественных причин.


Лёвенштерн понял, о ком говорит его начальник. Но на всякий случай уточнил:


– Вам угрожали?


– Да. Карл наверняка говорил, кто именно, – Кристоф налил в бокал вина, чуть отпил.


– Что-то припоминаю… Поляки. Паписты.


Кристоф молча кивнул. А потом, ещё отпив вина, уже ополовинивая свой бокал, добавил:


– Они не остановятся ни перед чем.


Лёвенштерн вспомнил о Чарторыйском и спросил:


– Князь Адам знает то, что вам известно о его планах? И его измене?


– Думаю, да. И если даже он не знает, так догадывается, – граф помрачнел. – Свита государя – очень тесное общество. Враждовать, состоя в ней, легко. И крайне опасно.


– Ужасно. Из того, что я знаю о поляках… – пробормотал Жанно. – Но стоит ли оно того? У вас семья…


– Довольно мне быть трусом! – почти что в сердцах воскликнул Кристоф. – Я приму этот бой. Либо он, либо я. Либо Польша, либо Ливония.


В его красивом лице Жанно разглядел нечто величественное, героическое, чего ранее не замечал. Неужели граф Ливен во всё это верит? Лёвенштерн на его месте сумел бы как-то договориться с противниками, обратить врагов в сторонников, а потом их обмануть – да, он всё-таки потомственный «купчишка», тогда как граф происходит из князей, племенных вождей и рыцарей. Это его «священная война», «джихад», как говорят магометяне. Это его Крестовый поход против тех, кого он считает «неверными». Здесь речь идёт не только о тщеславии и амбициях. Барон только мог восхититься этим качеством, которым сам не обладал. А Кристоф даже покраснел, почувствовав, что выражается неимоверно пафосно. И произнёс уже своим обычным тоном:


– Так вы со мной? Не страшно?


Жанно произнес:


– Конечно. Я ваш вассал. А вы мой сюзерен.


– Ненавижу пафос, но ценю ваше решение, – Ливен допил вино. – Что, всё ещё желаете быть флигель-адъютантом? – он прищурил свои и без того узковатые глаза, – Ваше дело, конечно, но не советую.


– Что-то не хочется. Лучше уж так.


Лёвенштерн понял, что мечтать о придворной карьере в таких обстоятельствах нельзя. Ибо тогда его повяжут по рукам и ногам, и выйти из воды сухим не удастся.