– День начался вот с этого, – Александр указал ей на письмо Чарторыйского. – И настроение моё теперь испорчено напрочь.

Като подцепила письмо двумя пальцами, словно это было гадкое насекомое, вроде паука или таракана.

– Что тебе пишет этот поляк? – спросила она небрежно.

Едва только Александр открыл рот, чтобы начать жаловаться на Чарторыйского, сестра, усевшись в кресле и сложив ноги крест-накрест – государь украдкой кинул взгляд на обрисовавшиеся под шелком её платья стройные колени и узковатые, ещё девичьи бёдра, – развернула бумагу и, нахмурившись, начала читать. Закончив, швырнула письмо на пол.

– Отправь его в Сибирь, Саша, – безаппеляционно проговорила Като.

– Не всё так просто, – медленно произнес император. – Ты, кстати, кофе будешь? Забыл предложить.

Она молча кивнула, всё еще кипя от гнева. Александр сам налил ей ароматный напиток из кофейника, и Като машинально сделала глоток из чашки.

– Он сам просит отставки. Потому что я не повёл войска на Варшаву. Князь даже писал, что с Бонапартом вообще не нужно было воевать, – пояснил император.

– Так отправь его туда, куда он просит. А потом – в славный городок Пермь. Или, скажем, в Якутск, тоже милое местечко. Пусть охладит там свой пыл, – Като взяла со стола печенье и откусила от него немного.

– Папина дочка, – усмехнулся её брат. – Адам мне вообще-то ещё друг. Мы тогда клялись…

– Зачем тебе враги, когда у тебя такие друзья? – великая княжна поставила чашку с недопитым кофе на стол. – В первую очередь, Чарторыйский – твой министр. Какой министр пишет так своему государю: «У вас нерешительный образ действий, который производит полумеры, поступки, обусловленные слабой волей»? Тебе не кажется, что он на себя слишком многое берёт?

Девушка дерзко посмотрела Александру прямо в глаза.

– С позиции друга он прав, – государю отчего-то стало стыдно. – И вообще, это, в некотором роде, личное письмо. А не официальный рескрипт.

– Я бы и дружбу такую не потерпела, – упрямо продолжала его младшая сестра. – У тебя всегда с ним были странные отношения. Адам решил быть ведущим, а ты ему подчиняешься. Но так же нельзя! Дружба предполагает равенство!

– Это недостижимо в жизни, – покачал головой Александр. – И Адам… Да, он и в самом деле сильнее меня. Старше. Много пережил. Он такие вещи о себе рассказывал, что я на его фоне смотрюсь незрелым мальчишкой. И он умён, этого не отнимешь. Я сам согласился быть вторым – вот и расхлёбываю. А вести себя как тиран по отношению к князю мне совесть не позволит.

– А ему позволила совесть при всех крутить роман с Lise? – прищурив зеленовато-серые глаза, проговорила Екатерина.

– Като, – утомленно начал её брат. – Мы с ней ещё до этого договорились, что, коль скоро мы друг друга не интересуем как мужчина и женщина, мы вольны выбирать себе любовников…

– Это я знаю, – перебила его великая княжна, скрестив руки на груди. – Но кто их просил делать ребёнка? Девочка была копией твоего лучшего друга, и обманывать свет долго бы не получилось.

– Она родилась по воле Провидения, – вздохнул Александр, помрачнев лицом. – Этого нельзя было избежать.

– Саша. У твоего Чарторыйского в постели перебывала масса женщин. Он должен был знать, каким именно способом можно предотвратить такие неприятности, – жёстко проговорила девушка.

– Като! – государь покраснел от стыда. – Ты же ещё девица! Откуда ты это знаешь?

– А я слушаю, что люди говорят, – беззаботно откликнулась великая княжна. – Но дело не в моей нравственности. Дело в том, зачем Адам так поступил.

– Кажется, я начинаю понимать… Он хотел повязать свою кровь с царской, – проговорил император.