Мимо, разбрызгивая снег, прокатил сначала парень на фэтба́йке – снежном велосипеде с широкими шинами, а потом девушка на неведомом устройстве: вроде как самокат, но вместо заднего колеса у него была гусеница.

– Что это? – Ева чуть не выплюнула зефирку.

– Зимний электросамокат, – объяснил Клим. – Ты не видела? В конце Потайного переулка пункт проката открылся. Там и фэтбайки, и электроснегокаты, и мотосноубо́рды, и даже мини-снегоходы. Все на электричестве.

– Господи, скоро дети в песочнице будут электроэкскаваторами кули́чики строить, – пробормотала девочка.

– Так уже…

– Всё, я к Ане пойду.

Ева взмахнула рукавом пальто и как лебедь белая поплыла над растоптанным снегом к палатке на углу. А Клим пошёл вешать луну. Но вешал он её недолго, потому что сначала у него телефон заиграл имперский марш из «Звёздных войн» – долго и настойчиво, а потом, когда Клим, ругаясь, дотянулся-таки до телефона, играть перестал. Зато за кулисами показалась Ева, запыхавшаяся и взволнованная.

– Там у нас пряники украли!

– Чего?! – Клим чуть не выронил отвёртку и поспешил на место происшествия. К гадалке не ходить, Ева снова возьмётся за старое! А он-то думал, что агентство «Утюг» взяло отпуск. После летних ураганных расследований, которые чуть не закончились распадом агентства, когда Ева решила, что все они состоят в преступной группе суперзлодея Капитана Правосуда (на роль которого был назначен, Клим, кстати), они взяли паузу. Ева укатила в Турцию, Алтыновы – в автопутешествие по Русскому Северу, а Клим – к бабушке в Подмосковье, в СНТ «Самосад». Потом пришёл сентябрь на мягких кленовых лапах, захватил их, как кошка котят, и потащил по кочкам нового учебного года. Так что за осень им удалось только немногое: раскрыть тайну пропажи самоката из третьего подъезда (плёвое дело, утащил курьер, нашли за два дня с помощью Бориса Николаевича и сержанта Прокопенко), ещё выяснить, кто ворует семена партизанского садовода Семёна Кузьмичёва (ещё проще: это была белка Маруся, проживавшая на большой сосне, дупло номер два, если считать от корней), ну, и узнать, кто курит на площадке третьего этажа в подъезде Евы (оказалось, рабочие из квартиры сорок шесть, за что их покарали продолжительной лекцией о вреде курения). И всё.

Клим уже забывать стал, что он детектив-механик агентства «Утюг».

Но разве с Евой забудешь? Вот она: глаза горят, кроссовки скользят по снегу, вот-вот грянется розовым носом о мостовую…

– Спасибо! – Она выровнялась и освободила плечо от цепких пальцев Караваева, который едва успел её поймать. – Чуть не грохнулась, вот ведь снежище! Ну что, вот оно – место преступления! Фиксируй, Клим!

– Что именно? – уточнил Клим, оглядывая палатку и грустную Аню, которая пила ягодный чай.

– Да вот же! – Ева возмущённо ткнула в пустое место с краю прилавка. – Вот тут! Два пряника с белой глазурью, имбирных!

– И что надо сделать?

– Ну, отпечатки пальцев снять! Следы обуви! Не знаю, что ещё… феромо́нный след.

– Чего? – опешил Караваев.

– Ну, феромоны – это такие вещества, которые выделяют все живые существа…

– Я знаю, что такое феромоны! Но откуда ты про них знаешь, Ева?

– Я что, совсем глупая? – обиделась девочка. – Я книжки читаю, между прочим. И видео смотрю. Познавательные.

Клим сверлил её взглядом.

– Ещё у мамы были духи́ с феромонами, прикольные, – призналась она. – Но я про феромоны и правда знаю, их, например, собаки чуют, когда взрывчатку или наркотики ищут.

– Вот! – Клим поднял длинный костлявый палец. – Именно! Собаки. Ты у меня хвост видишь? Уши? Большой розовый язык? А ты, Ань?

Аня покачала головой.