Леонид устроился в дальнем углу буфета с блокнотом для заметок. Создав импровизированную хронологию событий, он наметил первых подозреваемых. Кто имел доступ к музею? Кому выгодна пропажа перчатки? Кто бы мог иметь мотив? Сразу бросалась в глаза связь с появлением нового спонсора.

– Ты так увлеченно строчишь, что я начинаю верить в перерождение, – послышался знакомый голос.

Виктор Самойлов, уже переоделся в обычные джинсы и свитер, поставил на стол два кофе из автомата и без приглашения уселся напротив.

– Признавайся, пьесу пишешь? «Как я облажался на Бродвее» или что-то вроде того?

– Тебе бы все шутки шутить, – Леонид благодарно кивнул и придвинул к себе стаканчик, хотя кофе из театрального автомата на вкус напоминал растворенную в горячей воде газету. – У нас тут, между прочим, преступление века.

– Да ну? – Виктор приподнял бровь. – И в чем оно заключается?

Леонид огляделся по сторонам, убедился, что их никто не подслушивает, и понизил голос:

– Пропала перчатка Щепкина из музея.

Виктор присвистнул, но особо не удивился:

– Я так и знал, что рано или поздно это случится. Семен Аркадьевич уже в курсе?

– Пока нет. И надеюсь, не узнает, пока мы не найдем пропажу.

– Мы? – Виктор выразительно посмотрел на друга. – С каких пор ты стал специалистом по поиску антиквариата?

– Я решил поиграть в детектива, – Леонид слабо улыбнулся. – И мне нужен помощник. Кто лучше тебя сможет войти в доверие к персоналу и ненавязчиво выведать информацию?

Виктор был известен своим артистизмом и умением находить подход к людям. Он мог превратиться из добродушного весельчака в сурового начальника за доли секунды. Эта способность не раз выручала его в жизни, особенно когда нужно было уговорить режиссера на рискованную трактовку роли или скостить штраф за парковку в неположенном месте.

– Заинтриговал, черт возьми, – Виктор потер руки. – Я в деле. Но только потому, что мне осточертели репетиции. Что делать?

– Для начала нужно собрать больше информации. Я пойду осмотрю музей, а ты поспрашивай у персонала про нового уборщика, Михаила. Он был в музее утром, и мне это кажется подозрительным.

– Михаила? Того, который третью неделю работает? – уточнил Виктор.

– Возможно. Ты его знаешь?

– Видел несколько раз, – Виктор отхлебнул кофе и поморщился. – Странный тип. Не похож на стандартного уборщика – фигура как у борца, движения пластичные, а руки… – он показал свои ладони. – У него руки не уборщика. Мозоли не от швабры, а как у… даже не знаю, может, скалолаза или спортсмена.

– Интересное наблюдение, – Леонид поднял бровь. – Что еще?

– Он почти не разговаривает. На вопросы отвечает односложно. И взгляд такой… оценивающий, знаешь? Как будто сканирует. Я еще подумал, что он бывший военный или что-то в этом роде.

– Тогда он становится первым серьезным подозреваемым, – Леонид сделал пометку в блокноте. – Узнай, когда его приняли на работу, и кто рекомендовал. Возможно, здесь есть связь с Давыдовым.

– Только не говори, что подозреваешь нашего нового спонсора, – Виктор рассмеялся, но, увидев серьезное лицо друга, осекся. – Погоди, ты действительно думаешь, что…

– Я пока ничего не думаю, – отрезал Леонид. – Но его реакция на упоминание перчатки была странной. И что-то в нем… не вписывается в образ бескорыстного мецената.

Они разделились, договорившись встретиться через час. Леонид направился в музей, который к этому времени уже был пуст. Только пожилой смотритель Николай Степанович суетился у пустой витрины, протирая стекло и тяжело вздыхая.

– Леонид Александрович! – обрадовался он, увидев актера. – Как хорошо, что вы здесь. Какой кошмар у нас приключился! Никогда за двадцать лет работы…