Брошь была необычной формы – золотая маска, инкрустированная мелкими рубинами и бриллиантами. Даже через стекло была заметна тонкая работа.

Внезапно его внимание привлекла фотография на стене – труппа театра десятилетней давности. Он сам, совсем молодой, стоял в последнем ряду, улыбаясь так, как может улыбаться только человек, уверенный в своем ярком будущем. Сейчас эта улыбка казалась почти издевательской.

– Я тебя не утомила? – Алла Петровна внимательно посмотрела на него. – Пойдем вниз, чаем угощу. Расскажешь, как дальше жить собираешься.

В костюмерной было тепло и уютно. Стены от пола до потолка занимали стеллажи с аккуратно развешенными костюмами, рассортированными по спектаклям и эпохам. В воздухе витал особый запах – смесь нафталина, пыли, старой ткани и чего-то неуловимо театрального. Посреди комнаты стоял большой стол для раскроя тканей, сейчас заваленный эскизами и журналами. В углу притулился старенький диван, на котором актеры иногда дремали между репетициями.

Алла Петровна включила электрический чайник и достала из шкафчика жестяную коробку с печеньем – настоящий антиквариат с выцветшим изображением Эйфелевой башни.

– Значит так, – она села напротив Леонида, сложив руки на коленях, как примерная ученица. – Слушай старую женщину. Нельзя тебе сейчас опускать руки. Твой талант никуда не делся.

– Талант, может, и не делся, а вот репутация… – Леонид мрачно усмехнулся, постукивая пальцами по столу.

– Ерунда! – отрезала Алла Петровна. – Здесь ты начинаешь с чистого листа. И знаешь, что? – она подалась вперед, глаза за стеклами очков загорелись. – У меня есть идея. Тебе нужно что-то необычное, что вернет тебе веру в себя.

В дверь постучали, и в костюмерную заглянул крепко сбитый мужчина лет сорока – коротко стриженый, с квадратной челюстью и руками, покрытыми мозолями от тяжелой работы. Гриша, театральный техник, отвечавший за все – от освещения до ремонта сломанного стула.

– Алла Петровна, извините… – он замер, увидев Леонида. – О, Леонид Александрович, здравствуйте! – в его голосе прозвучало искреннее уважение. – Давно вас не было видно.

– Здравствуй, Гриша, – кивнул Леонид. Они не были близко знакомы, но он помнил этого молчаливого парня, который всегда был готов помочь с техническими проблемами и никогда не просил ничего взамен.

– Я искал кого-нибудь из руководства, – продолжал Гриша, переминаясь с ноги на ногу. – Там в музее… – он запнулся и понизил голос. – В общем, перчатки нет.

– Как нет? – Алла Петровна подскочила так резко, что очки съехали на кончик носа.

– Витрину открывали сегодня утром, чтобы почистить стекло перед визитом спонсора. А сейчас смотритель обнаружил, что перчатка исчезла. Я первым делом к вам, думал, может, вы взяли для реставрации или еще чего.

– Боже мой! – Алла Петровна схватилась за сердце. – Если перчатка пропала, премьера будет провальной! Это дурной знак! И что подумает новый спонсор?

– Может, ее просто переложили в другое место? – предположил Леонид, наблюдая за паникой костюмерши с легким удивлением. – Наверняка есть разумное объяснение.

– Нужно сообщить директору, – Гриша развел руками, демонстрируя ладони с мозолями. – Это же ценный экспонат. Вдруг украли?

– Нет! – Алла Петровна остановила его решительным жестом. – Только не сейчас. У него важные переговоры со спонсором. Если он узнает, что пропала главная реликвия, он с ума сойдет. Только представь: вместо обсуждения финансирования и гастролей он будет бегать по театру и искать пропажу, – она покачала головой. – Надо найти перчатку до завтра. Тихо, без шума.

Леонид наблюдал за их паникой с легкой отрешенностью человека, который недавно пережил нечто более страшное, чем пропажа старой перчатки. И все же, в глубине души что-то шевельнулось – любопытство? Азарт? Желание разгадать загадку? Сам факт, что его что-то заинтересовало впервые за последние месяцы, был удивителен.