– Мой знакомый согласен, – сказала она, подходя к Хлое на кассе. – У него есть старое пианино, немного расстроенное, но рабочее.

Хлоя буквально застыла на месте.

– И сколько он за это хочет?

– Пару сотен в месяц.

Сумма всё ещё казалась большой, но уже достижимой.

– Спасибо, Аманда. Правда.

В тот же вечер она отправилась к указанному адресу. Маленькая квартирка на третьем этаже выглядела так, будто время здесь остановилось: выцветшие обои, старый диван и, в углу, пианино.

Оно было тёмным, с потрескавшимся лаком, а клавиши слегка пожелтели. Хлоя осторожно коснулась одной из них, и слабый, дрожащий звук прорезал тишину.

– Это лучшее, что я могу предложить, – сказал мужчина, облокотившись на дверной косяк.

– Я согласна, – ответила она, чувствуя, как в груди снова разливается тепло.

Теперь у неё был инструмент. Но хватит ли её, чтобы вернуть себе то, что она утратила?

***Вечерние огни едва пробивались через плотные шторы её комнаты, создавая мягкий полумрак. В углу стояло то самое пианино, тёмное и слегка обшарпанное, но в его форме была какая-то суровая грация. Хлоя провела пальцами по крышке, ощутив шероховатость дерева.

Она села за инструмент, выпрямила спину, будто возвращаясь в детство, когда бабушка строго следила за её осанкой. Медленно открыла крышку, и клавиши встретили её своим пожелтевшим блеском.

– Ну что, давай попробуем, – прошептала она, больше себе, чем инструменту.

На столе лежали бабушкины записи. Хлоя выбрала простую пьесу, которую раньше играла с лёгкостью. Ноты казались до странности знакомыми, но пальцы, напротив, были чужими.

Она нажала первую клавишу. Звук оказался грубым, резким. Хлоя поморщилась, но продолжила. Правая рука дрожала, запинаясь на каждом втором аккорде, а левая будто и вовсе забыла, как двигаться.

Через несколько минут, когда мелодия оборвалась на очередной фальшивой ноте, Хлоя откинулась на спинку стула и прикрыла лицо руками.

«Это же было так просто, – подумала она. – Почему теперь кажется, что я пытаюсь выучить что-то заново?»

Из-за закрытой двери послышался стук.

– Входи, – устало сказала она.

В комнату заглянула мать.

– Я слышала, ты играешь, – сказала она с лёгкой улыбкой. – Знаешь, это звучало… почти как в детстве.

– Почти, – горько усмехнулась Хлоя.

Мать вошла, осторожно прикрывая за собой дверь, и присела на краешек кровати.

– Это нормально, что что-то не получается сразу. Ты столько лет не играла, – мягко сказала она.

– Знаю. Просто… Я думала, что это будет легче.

Мать вздохнула и, словно что-то вспомнив, посмотрела на бабушкины ноты.

– Помнишь, как бабушка говорила, что музыка – это не просто техника? Это чувство. Иногда важно просто играть, не думая о правильности.

Хлоя хмыкнула, но её взгляд всё же вернулся к клавишам.

– Попробуй ещё раз. Не ради результата, а ради удовольствия.

Мать вышла, оставив её одну. Хлоя взглянула на ноты, затем отбросила их в сторону. Она положила руки на клавиши и начала играть без плана, позволяя звукам формироваться сами собой.

Звуки были далеки от совершенства, но они начали складываться в нечто цельное. Простые мелодии всплывали в её памяти, как кусочки давно забытого сна.

С каждым нажатием клавиши она чувствовала, как ржавые шестерёнки её воспоминаний начинают вращаться. Вспышками приходили образы: бабушка, поправляющая её руки; отец, слушающий её игру из соседней комнаты; солнечные лучи, падающие на старое пианино.

Её пальцы замедлились, и мелодия растворилась в воздухе. Она посмотрела на инструмент и ощутила странное чувство – смесь облегчения и надежды.

Музыка не забыла её. Она просто ждала, пока Хлоя вспомнит, как её слушать.