Ваше назначение не вызывало сомнений, и лишь злая воля управления среднего образования помешала в прошлом году осуществиться нашему решению. Г-н Ипполит и сам я отстояли ваши права, и никакая другая кандидатура не предлагалась. Но не стройте слишком больших иллюзий по поводу свободного времени, которое будет у вас оставаться от этой работы. Хотя, конечно, занятия, которые вы должны вести, будут, наверное, больше соответствовать направлению ваших исследований[245].
Глава 8
На пути к независимости. 1960–1962
Семья Деррида быстро находит квартиру во Френе, в Валь-де-Марн, совсем рядом с аэропортом Орли. Квартира состоит из четырех комнат в большом и совсем новом многоквартирном доме на окраине улицы Версаль. Маргерит, возобновившая занятия этнологией, будет целый год стажироваться в запасниках Музея человека, а потом начнет писать диссертацию под руководством Андре Леруа-Гурана об особенностях литургии алжирских сефардов, в частности о погребальных практиках, которые ей довелось наблюдать в течение двух лет, проведенных в Колеа[246].
Жаки пока не в форме и боится момента, когда надо будет заступить на новый пост. «Я не знал, что год окончился для тебя столь болезненно, как отголосок мрачных дней первых парижских лет», – пишет ему Мишель Монори[247]. К счастью, учебный год в университете начинается только 24 октября, так что у него есть немного времени на подготовку лекций. Деррида, единственный ассистент по общей философии, зависит от нескольких профессоров. Нагрузка достаточно велика, и вскоре он оказывается в плену «нелепого водоворота преподавания и жизни в Париже. С октября такая спешка, что просто выдыхаешься, ни одного мгновения, чтобы обернуться и пожить»[248]. Все ему казалось выше его сил, помимо самого необходимого, которого и так уже немало. Не говоря уже о поездках от Френа до Парижа и обратно, оказавшихся не такими легкими, как он думал.
Но по сравнению с годом, проведенным в Ле-Мане, изменения как нельзя более положительные. Как только последствия депрессии начнут сглаживаться, Деррида по достоинству оценит свою новую должность. «Из этих четырех лет, – скажет он в 1992 году, – мне запомнилось вот что: я был счастлив преподавать там, и впоследствии в системе высшего образования ничего подобного у меня уже не было»[249]. Речь на самом деле идет о единственной собственно университетской должности, которую он будет когда-либо занимать во Франции. Об этом периоде в Сорбонне он упомянет в одном из своих последних текстов, написанном как дань уважения Полю Рикеру для «Тетрадей Л’Эрн», целиком посвященных последнему:
В то время у ассистентов было странное место, которое сегодня просто сложно представить. Я был единственным ассистентом «общей философии и логики», вольным выстраивать свое преподавание и семинары как мне вздумается, и лишь в очень отвлеченном смысле зависел от всех тех профессоров, ассистентом которых я теоретически был, то есть от Сюзанны Башляр, Кангийема, Пуарье, Полена, Рикера и Валя. За рамками экзаменов я редко с ними встречался, если не считать, уже ближе к концу этого периода, Сюзанну Башляр и Кангийема, ставшего для меня другом-наставником, которым я восхищался[250].
Поскольку программы по общей философии не существует, Деррида может задавать темы по своему усмотрению. Он читает отдельные курсы по Хайдеггеру, комментируя «Канта и проблему метафизики» вместе с работой «Что такое метафизика?», но также рассматривает такие темы, как «Ирония, сомнение и вопрос», «Настоящее (Хайдеггер, Аристотель, Кант, Гегель и Бергсон»), «Мыслить – значит говорить нет», комментирует высказывание Клоделя «Зло в мире – как раб, черпающий воду из колодца». Он становится известен, и народ начинает ломиться на его лекции. В аудитории Кавайеса кое-как умещается более 150 слушателей; те, кто не позаботился прийти на полчаса раньше, вынуждены стоять. Через несколько месяцев Деррида будет вынужден разделить студентов на две группы и проводить практические занятия с ними по два раза.