Деррида заверяет, что давно уже «в самом себе, в полном молчании, ведет процесс над алжирскими французами», но ему важно оставаться беспристрастным в тот момент, когда ветер подул в другую сторону и все больше критики как слева, так и справа. И словно для того, чтобы компенсировать это слишком долгое молчание, он хочет представить Пьеру Нора свои идеи, формировавшиеся в течение многих лет, по этой теме, которая так сильно его задевает. В частности, ему кажется, что бывший однокурсник утаил многие составляющие этой неразрешимой ситуации:
Разве не будет довольно-таки сложно возложить ответственность за политику Франции в Алжире последних 130 лет на тех, кого называют алжирскими французами (несмотря на их безусловную и весомую виновность, которую не нужно ни отрицать, ни преуменьшать под тем предлогом, что виноваты не они одни)? Если, как ты говоришь, алжирские французы были «кузнецами» своей собственной истории и своего несчастья, это верно лишь в том случае, если уточнить, что в то же самое время их хозяевами были все подряд правительства и армия (то есть весь французский народ, от имени которого они действуют).
Особенно Деррида недоволен теми левыми, «которые не смогли ни построить социализм во Франции, ни провести деколонизацию в других странах». Задевает его и еще один момент: как и большинство французов из Франции, Нора нивелирует различия в среде алжирских французов и их способность к развитию, считая их некоей однородной вечной сущностью. В частности, он дал карикатурное изображение тех «либеральных» французов, к которым Деррида, не говоря этого открыто, относит и себя. С его точки зрения, речь, однако, идет о группе, не заслужившей такого обобщенного и повального осуждения, поскольку она сама разрывается между принадлежностью Франции и своей приверженностью принципу деколонизации. Конечно, часто это обрекает «либералов» на двусмысленности и своеобразное бессилие. Тем не менее:
[Это люди], коммунисты и не только, которые до войны поддерживали политическую и профсоюзную жизнь, люди, в среде которых мыслили и действовали те же Аллег, Оден и Камю. Именно благодаря им после 45“го прошли выборы прогрессистских и коммунистических местных властей (да-да!), а впоследствии они провели достойную работу вместе с алжирскими избранниками, известными активистами националистических партий. Именно они в 57-м сохранили контакт с националистами, во времена, когда война, репрессии и теракты многое сделали уже невозможным.
Деррида упрекает Пьера Нора также в том, что он допускает мысль, будто средний доход алжирских французов был выше дохода французов Франции, тогда как все обстоит иначе: лишь небольшая часть колонистов обладает реальными экономическими привилегиями. В пространном примечании он использует этот момент, чтобы набросать своего рода критику марксизма:
Это, возможно, означает, что понятие «колониальной системы» не может по существу и в любом случае пониматься на основе одной лишь идеи прибыли, краткосрочной либо долгосрочной. Быть может, следовало бы пересмотреть всю марксистскую догматику, трактующую вопросы колонизации, экономического империализма (и стадий капитализма), тем более что в итоге она наложила отпечаток – в некоторых случаях анонимный – на самое банальное и наименее обсуждаемое определение феномена колониализма.
И как всегда в отношениях с близкими ему людьми, Деррида встает на защиту сложных и тщательно проработанных позиций Жермен Тийон и Альбера Камю, пусть даже некоторыми они использовались «ради того, что ни один, ни другая не защищают». Нельзя запросто говорить об «объективном соучастии», отбрасывая аргументацию под тем предлогом, что она использовалась «ультрас». Если не обращать на это внимания, свалишься в догматизм и сектантство, которые все начинают с этого, будь они революционными или какими-то иными. «Ты говоришь, что вместе с Жермен Тийон „мы созрели для голлизма еще до де Голля“. Возможно. Я же часто сокрушаюсь о том, что для Алжира это не стало еще большей правдой и еще раньше»…