– Бери, Рекс, ешь, хороший пес, – говорил Димка, теребя за ухо огромную немецкую овчарку, сидевшую рядом с ним.

Рекс понюхал предлагаемою Димкой свиную кость, открыл пасть и очень аккуратно взял из рук аппетитное лакомство, затем, благодарно помахав хвостом, неторопливо отошел в сторону, лег на землю возле своей будки и принялся ее глодать. Димка очень любил своего пса, и Рекс, чувствуя это, отвечал ему искренней собачьей любовью и преданностью.

Перепрыгнув глубокую лужу и преодолев тем самым последнее препятствие на своем пути, Женька вплотную подошел к забору Димкиного дома и осторожно толкнул калитку. Услышав посторонний шорок возле забора, Рекс поднял вверх свои большие уши и повернул голову в сторону входа. Глухой звук захлопнувшейся калитки мгновенно сорвал Рекса со своего места, и он бросился к выходу, но, увидев Женьку, остановился и завилял хвостом.

– Привет, Рекс, привет, дай лапу, – нагнувшись, сказал Женька и по-настоящему протянул руку, чтобы поприветствовать собаку. Рекс сел на землю и, продолжая вилять хвостом, поднял вверх правую лапу. – Молодец, Рекс, отличный ты парень, – говорил Женька, сжимая в своей ладони мощную лапу Рекса. – А где же твой хозяин, Рекс, где он у тебя прячется?

– Ах, вот ты где, окаянный, – радостно воскликнул Женька, увидев сидящего на лавочке Димку.

– Привет, Жендос, давай проходи, присаживайся вон в беседку, я как раз ужинать собираюсь.

– А где твои?

– Людка с детьми к соседке пошла, они там мультики смотрят по телевизору в это время. Ну ты же знаешь, к соседке каждое лето дочка со своим сыном приезжает, а он с моими одинакового возраста, вот они там и играют до самой ночи. Короче говоря, давай присаживайся, а я сейчас все принесу.

Произнеся эти слова, Димка быстро удалился в дом, а Женька с Рексом переместились в беседку. Буквально через три минуты на столе уже стояла сковородка с жареной картошкой, рыбный салатик, баночка соленых огурчиков с помидорчиками, тарелка нарезанной колбасы и целое блюдечко тонких ломтиков хорошо просоленного аппетитного сальца с мясными прожилочками. Уже в беседке Димка нарезал мягкого черного хлеба и поставил на стол пузатую бутылочку с желтовато-мутной жидкостью, в которой Женька сразу же узнал лимонную самогоночку Димкиного производства.

– Вот это, я понимаю, натюрморт, – произнес Женька и пододвинулся поближе к столу.

К этому времени на улице уже совершенно потемнело, кое-где начали появляться неяркие звездочки, и лишь одинокие облака сиротливо бродили в разных концах чистейшего бездонного неба. Абсолютное безветрие и тишина, которую хочется слушать, создавали ощущение полной безмятежности. Женьке нравилось это чувство свободы и предвкушения приятной неизвестности. Надо сказать, что он вообще любил это время года, когда лето очень мягко начинает перерождаться в осень, когда колесо времени ощутимо переворачивается прямо на твоих глазах, плавно переходя на следующий жизненный цикл.

– Ну что, Жендос, – перебив безмолвные раздумья, начал Димка, – чего расселся, как на именинах, давай уже, наконец, разливай по стаканам.

Женька взял бутылку, вытащил пробку и набулькал мутненькой жидкости в оба стаканчика.

– Нет, ну ты глянь, – удивленно начал Женька, – бутылка на воздухе так запотела, что даже следы от пальцев на стекле остаются.