Жизненные рассуждения Зинаиды Петровны прервал негромкий стук в дверь.

– Добрый вечер, Петровна, – послышалось из сеней, – ты дома?

– Дома, дома, кто там?

– Петровна, это я, ты хлебушком не богата, а то я давеча в магазин ходила, но Валька сказала, что хлеб у нее только что кончился. Говорит, Тонькя забрала последний.

– А это ты? Насть, ну заходи. А сколько тебе нужно?

– Да мне хоть полбуханочки, своих накормить нечем, а завтра я куплю и тебе отдам.

– Ну, хорошо, сейчас дам, – ответила Зинаида Петровна и, достав из хлебницы свежий батон хлеба, ловко отрезала ровно половину и протянула Анастасии.

– Ой, спасибо тебе, Петровна. Очень выручила. Я тебе теперича должна буду, – с благодарностью говорила Настасья Ивановна и одновременно поправляла красный старенький платочек у себя на голове.

– А ты слышала, какой сегодня Тонькя с Лексевной в магазине скандал устроили? Говорят, полдеревни слышало. И опять все из-за Тонькиных уток. Ну, постоянно грызутся, как кошка с собакой.

– Да ничего удивительного, они ведь как поругались два года назад, так до сих пор и враждуют. Я сколько раз говорила Лексевне: «Ну что ты все ругаешься, ну подставь к забору, вон, хоть баллон какой-нибудь от машины, которых у тебя штук десять в сарае валяется, так никакие утки к тебе и не попадут».

– Ну, а что Лексевна?

– Да ничего. Твердит одно и то же, что Тонька нахалка, что она за своими утками не следит, и все тут.

Разговор был прерван внезапно вошедшим в кухню Женькой, уже довольным и чистым. Он предстал завернутым в одно полотенце и поэтому несколько смутился, увидев в доме соседку.

– Добрый вечер, тетя Настя, – проговорил Женька, быстро шмыгнул в свою комнату и плотно закрыл за собой дверь.

– Ну ладно, Петровна, еще раз спасибо тебе за хлеб, – сказала тетя Настя, – завтра куплю, отдам. Пойду своих кормить, а то они у меня уже волками смотрят, а без хлеба не едят.

– Хорошо, Насть, договорились, счастливо тебе, – ответила Зинаида Петровна.

И после этих слов тетя Настя вышла на крыльцо и через несколько секунд уже скрылась за калиткой, направившись к себе домой.

Вскоре и Женька вышел из своей комнаты. Он был одет в свои новые синие джинсы и светлую майку с надписью I Love Shilovo, когда-то купленную на празднике города в районном центре рабочего поселка Шилово. Натянув на ноги ботинки и покрепче завязав шнурки, Женька крикнул матери пару дежурных фраз о том, что все будет хорошо и он скоро вернется, ловко перепрыгнул через три ступеньки крыльца и быстро исчез из вида.

На улице окончательно повечерело. Дневная жара спала и незаметно сменилась приятной прохладой первого вечера августа, и лишь последние лучи жгуче-красного солнца все еще прорывались из-за линии горизонта, цепко хватаясь за ветви яблонь и слив.

На ступеньках клуба уже толпилась собравшаяся на дискотеку молодежь, а разлетающаяся по всей деревне громкая музыка манила к себе всех тех, кто еще находился дома. Поскольку в деревне дискотека была, по сути, единственным вечерним развлечением для молодежи, то она, естественно, имела успех. Очень часто на дискотеку собирались жители не только деревни Ирицы, но и некоторых близлежащих деревень, по большему счету представленные шпаной самых разных возрастных категорий, начиная с четырнадцатилетних подростков и заканчивая сорокалетними мужиками, которые, поднабравшись алкоголя, тоже были не прочь поплясать и по ходу дела поучить молодых жизни, вспомнив при этом уроки своей далекой молодости.

Выйдя на плотину и глянув вверх, в сторону клуба, Женька не смог разглядеть на ступеньках никого из знакомых и поэтому сразу решил пойти в другую сторону, к Димке, живущему на противоположной стороне деревни в хорошо ухоженном кирпичном доме, с большим огородом, цветущим садом и недавно отстроенной из сосновых бревен баней. Димка являлся ярким представителем той редкой категории людей, которые, живя в деревне, не собираются из нее никуда уезжать. Его почему-то не манили огни больших городов с их бесконечной «перспективой», неограниченными возможностями по зарабатыванию денег, сверхъестественным рынком труда, повышенным материальным достатком и всеми вытекающими отсюда последствиями и престижем. На все вопросы городских жителей, приезжающих в Ирицы на летний отдых и лично с ним знакомых, о том, почему же он все-таки не переедет куда-нибудь из этой глуши вместе со своей семьей, он непременно отвечал одно и то же: «Не вижу смысла». Подобный ответ казался настолько убедительным и всеобъемлющим, что напрочь отбивал у собеседника всякое желание продолжать дальнейшую дискуссию на эту тему.