– Чудесным образом, поучаствовав в судьбе этих двух не знакомых тебе людей, – голос Платона Альбертовича немного смягчился, – ты внесла важные корректировки и в свою собственную жизнь. Ты пришла сюда и скоро станешь сотрудником департамента, в котором много лет служил твой отец.

После этих слов Анфиса вскочила с кресла и попятилась к двери.

– Послушайте, кто-то из нас, похоже, сошел с ума! – вскрикнула она. – Вы за мной следили? И как давно вы за мной следите?!

Падзеев вдруг стал абсолютно спокойным. Это ее возмутило еще больше.

– Присядь, Анфиса, я еще не закончил.

– Ну, уж нет! С меня хватит. – Она уверенно направилась к двери. – Я не знаю, чьи судьбы вы здесь вершите и как это делаете, но мной вы управлять точно не будете. Мой отец был разведчиком, хорошим советским и российским разведчиком. Понимаете? Видели таких в фильмах? Всё остальное меня не волнует. И меньше всего я хочу иметь что-то общее с вашей организацией. Всего хорошего!

Уже открывая дверь, Анфиса услышала за своей спиной:

– Когда будешь проходить по Казанскому мосту, задержись на нем, пока под тобой не проплывет теплоход. Не удивляйся, если в этот момент встретишься с детством.

Анфиса сама не заметила, как оказалась у ближайшей станции метро. Шла быстрым шагом и почему-то старалась не оглядываться, хотя ей постоянно казалось, будто за ней следят. Лишь у входа на «Садовую» она позволила себе остановиться и посмотреть по сторонам.

Ее окружали обычные понедельничные прохожие. Они были слишком заняты своими делами, чтобы обращать внимание на запыхавшуюся девушку, нервно озирающуюся по сторонам у входа в подземку.

Ощущение того, что ее преследуют, покинуло Анфису лишь в длинной очереди возле кассы. Правда, она продолжала таможенником вглядываться в лица людей.

Когда ее очередь сократилась наполовину, окошко закрыли табличкой «технический перерыв». Женщина, которая была ближе всех к кассиру и уже приготовилась протянуть купюру, громко выругалась и посмотрела на часы. Ее секундного замешательства хватило, чтобы оказаться далеко не первой в наспех образовавшейся соседней очереди.

«Интересно, это сильно изменит ее жизнь?» – подумала Анфиса, глядя на раздосадованную женщину. Она вдруг представила, как громадина событий в судьбе сердитой незнакомки закрутила шестеренками, заскрежетала железными креплениями, перевернулась с ног на голову и выдала сверхновую комбинацию, в тысячный раз за день. Несбывшиеся встречи, разрушенные планы, вычеркнутые знакомства. Все лица и события в судьбе женщины вдруг переменились, подобно цветным квадратам кубика Рубика. И будет ли такая рокировка лучше чем то, что ожидало ее еще секунду назад, – не знала ни эта женщина, ни Анфиса, ни даже кассирша, если только она не была таинственным агентом «Фортуны».

Под гул электропоезда Анфиса вновь и вновь прокручивала в голове каждое слово, сказанное Падзеевым. При первой встрече он показался обаятельным, простоватым дедушкой старой закалки, на второй – вдруг предстал перед ней умудренным опытом, красиво постаревшим, солидным. Он был из тех людей, которых можно рассекречивать годами, как архивные документы КГБ, но так и не понять до конца, что это за фрукт. Этим Платон Альбертович сильно напоминал ей отца, который преподносил сюрпризы и после своей смерти.

Двух встреч с Падзеевым оказалось вполне достаточно, чтобы увидеть в нем человека с ясным рассудком. На сумасшедшего он никак не походил. И уж тем более на мошенника: по крайней мере, слишком экзотичные у него были схемы облапошивания людей.

Еще прочнее, чем слова Платона Альбертовича, в ее памяти застрял вездесущий единорог. Вместо собственного отражения в двери с надписью «не прислоняться» она увидела призрачный силуэт коня. Он будто бежал наперегонки с поездом, рассекая потоки воздуха острым рогом. Одно мгновение – и единорог, подпрыгнув, замер на гранитной глади, блеснув золотой гривой.