Собираясь в Сочи, Машка комплексовала – ни одной фирменной тряпки! Два самовязаных свитера, да костюмчик, сшитый мамой на скорую руку. Такими одежками привлечешь внимание разве что вахтера: туда ли вы, девушка, приехали, предъявите путевочку. Но приехала она туда, путевку купила на свои кровные и собиралась тихо-мирно прожить все восемнадцать дней, не строя заоблачных планов.
Соседка по номеру была ей под стать – та же провинция. Фигурой, правда, получше, рост метр семьдесят и, конечно, светловолосая. Машка вздохнула: давно бы надо покраситься, но уж очень засела в ней неприязнь к пергидрольным блондинкам.
В центре мужского внимания они оказались случайно. В баре за длинным столом было лишь два свободных места, уготованных будто для них. Самой судьбой уготованных –напротив Машки сидел Маргус. Ей всегда казалось, что эстонцы светлые, голубоглазые и почему-то упитанные. Маргус был худ, высок, черноволос, а пышные усы придавали ему определенную значимость. Позже друзья сказали, что такой внешностью в старину обладали в Эстонии мужчины самых благородных кровей. Маргус не отходил от нее ни на шаг. На третий день он пригласил в ресторан. Маринка – на небесах. Ну ведь есть в жизни счастье! Ну есть же! Сочи, море, Маргус, музыка, шампанское, розы в подарок… Вернувшись из ресторана, они нашли всю компанию в баре. Бар, надо сказать, был удивительный. «Наутилус» стоял почти у кромки воды, и в открытую дверь было видно, как в море садится солнце. Они дурачились, выбегали на берег и просили солнце остаться с ними. Но оно неизменно тонуло за горизонтом.
Маргус от широты душевной заказывал всем коньяк, невзирая на цены. Машка ловила завистливые взгляды из-за соседних столиков и кокетливо поводила плечиком: вот тебе и самовязаный свитер! Одно настораживало – Маргус пил много. Он никогда не валился с ног, не засыпал, не ругался, лишь короткое «курат» вылетало из-под усов, что в переводе с эстонского означало невинное «черт». Чертыхался он часто, от выпитого по возрастающей. Но это было так мило по сравнению с лексиконом принявших на грудь соотечественников, что Машка и в голову не брала. Подумаешь, выпил. Может себе позволить. Вон сколько денег потратил за один только вечер!
Она не строила планов на будущее. Она вбирала в себя этот волшебный воздух, жалея, что приходится выдыхать его обратно, так бы и не рассталась с ним. Затаив дыхание, она смотрела среди ночи на Маргуса, разметавшего по узкой кровати длинные руки и ноги. Удивительно – он не храпел. Он спал глубоко и спокойно, мужчина благородных кровей. В номере он жил один, и они никому не мешали. Или им никто не мешал? Машка уходила глубокой ночью, или не уходила, в зависимости от его состояния. Иногда они разговаривали. Машка знала, что Маргус живет с родителями, но у него есть своя квартира. Не какая-нибудь – с камином. Он любит сидеть за рулем, вечерами бывает в сауне или в маленьком ресторанчике на углу. Маргус говорил по-русски с ошибками, путаясь в словах, ударениях и окончаниях, вставлял свое «курат» и все заканчивал поцелуем, смеясь, что это у него получается лучше. Машка не возражала. К чему слова, когда и так все понятно?