Я сделала кислое лицо:

– Я тоже очень хорошо умею смотреть по кофейной гуще. Если я ее вижу, значит, кофе допит, и мне пора на работу.

Лера прыснула, оценив мой скептический юмор. Брелок с сигнализацией в моей руке неожиданно ожил, заморгав и запиликав на разные лады. Я ускорила шаг, ругая проклятущие, но такие до боли любимые каблуки, не дававшие мне двигаться быстрее, зато позволявшие мне не дышать Лере в пупок. Наконец облезлая кирпичная стена дома, сплошь изъеденная сотовой эрозией, делавшей ее похожей на вощину, закончилась, и моему взору предстала удручающая картина.

– Господи, да что ж это они творят-то? – запричитала Лера, выпучив глаза.

Трое здоровых парней месили друг друга кулаками прямо возле моей машины. Одного из них, высокого длинноволосого кудрявого брюнета, от удара в лицо откинуло на капот. «Тойота» заморгала аварийкой и издала жалобный писк. Все трое были одеты в косухи, черные джинсы с цепями и обуты в ботинки, похожие на ковбойские, будто они выкатились с какой-то разбитной рок-вечеринки или сатанинской мессы.

– Эй, вы чего тут устроили? Я сейчас позвоню в полицию, – все еще не очень трезвым голосом выкрикнула Лера.

Трое замерли, как суслики, оценивая ситуацию: бить или бежать. Из носа длинноволосого шла кровь, у другого оказалась разбита губа.

– Это моя машина, и я вызываю ГАИ, – телефон дрожал в моей руке, пока я пыталась набрать номер.

– Не надо, – произнес длинноволосый и запрокинул голову.

Остальные двое кинулись наутек. Я с Лерой подошла ближе. Капот машины явно был помят. У меня внутри все оборвалось. Перед моим внутренним взором понеслись суммы, которые мне придется выложить за выпрямление и покраску, а я ведь обещала Егорке купить велосипед! Про свой депозит, мирно ждущий истечения срока перед моим отпуском, я не стала даже и думать: в конце концов, я заслужила отпуск на море, ведь никогда еще не бывала заграницей, в отличие ото всех моих подруг, которые каждое лето смаковали рассказы о своих курортных романах на знойном турецком берегу.

– Вы помяли мне машину, – мое горло свело от обиды и отчаяния: я подумала, что сейчас и этот свалит, оставив меня, во всех смыслах, у разбитого корыта.

Длинноволосый парень пропустил мои слова мимо ушей:

– У вас есть какая-нибудь салфетка? Мне надо кровь остановить, – по его рукам текли красные ручьи.

Я, подумав о том, какой же он наглый, открыла машину, достала из нее пачку влажных салфеток и кинула длинноволосому. Тот вцепился в них, будто в спасательный круг. Лера запрыгнула на пассажирское сиденье и поморщилась, растирая стоптанные до мозолей и вынутые из босоножек ступни. Я же, как коршун, продолжила виться вокруг парня в надежде, что когда-нибудь его совесть все же проснется, и он озадачится исправлением ситуации с порчей моей машины. Внутри меня плавно закипал котел эмоций. Обида – «за что мне все это», гнев – «они у меня поплатятся за это» и страх – «только посмей свинтить с места преступления, козел» смешались во мне, грозя вырваться на свободу нецензурной лексикой.

– Меня Базель зовут, – произнес парень, снова запрокинув голову и зажав нос.

Кровь капала на черную футболку с изображением перевернутой пентаграммы.

– Арина, – я окинула его потухшим взглядом. – За что они вас так?

– А вы… это… сатанисты, что ли? – спросила, выглядывая из машины, Лера.

Мне почему-то вдруг стало жалко его. Базель усмехнулся:

– Перебрали малость. Это моя группа.

Я кинула на него взгляд исподлобья:

– Группа чего? Крови? – хотелось как-то пошутить, но путные слова не шли.

– Рок-группа. Я солист, а те двое гитарист и барабанщик. Репетиция пошла не по плану. Да там все пошло не по плану у этих придурков, – Базель замолчал, махнув рукой.