– А этого Мишу тебе надо бросать, он никогда не разведется, ты зря теряешь время, – произнесла, подняв указательный палец вверх, тучная Лера.

Она икнула, и следом ее толстая потная нога подвернулась и выскочила из босоножки.

– Тем более, что он не может найти общий язык с твоим сыном. Егорка, кстати, у тебя обалденный мальчишечка, – добавила она.

Моего сына любили все мои подруги. У них еще не было детей, да и кто их заводит, как я, в шестнадцать лет, когда жизнь только начинается… С отцом Егорки мы перестали общаться почти сразу после того, как я узнала, что беременна, поэтому вот уже почти восемь лет я гордо ношу статус матери-одиночки, совмещая это с безуспешными попытками устроить личную жизнь. Хоть это и выглядит так, словно я меняю одного кретина на другого.

Мои отношения с сыном колебались по всей эмоциональной шкале, начиная от пылкой материнской любви до испепеляющего гнева за потерянные юношеские годы, которые я провела под ворохом пеленок. К счастью, в этом мире я была не одна, и столь тягостную ношу матери-одиночки помогала нести моя мама, стараясь брать почаще Егорку к себе, тем самым давая мне небольшую свободу, за что я была ей безмерно благодарна.

– Бросать? Чтобы я осталась одна? – встала я на защиту своих самых длительных отношений, которые продолжались почти целый год.

Одиночество для меня было самым страшным, что только могло приключиться.

– Да ты и так одна! Он только вечерами с тобой, а ночью – с женой! Он никогда не разведется. Ты напрасно тратишь свои прекрасные годы! – глаза почти перешедшей на крик Леры полыхнули праведным огнем.

Ревность иголкой уколола меня в самое сердце. Я всегда предпочитала сложных мужчин. В них обязательно должно было быть что-нибудь не так: немного не от мира сего, или на огромном расстоянии от меня, или, как в случае с Мишей, женат. Обычные хорошие парни казались мне пресными, как церковная просвира, и быстро надоедали. После первого же секса мне хотелось скрыться от них как можно скорее, что я и делала, закинув номер телефона в черный список. А вот такие сложные натуры, как Миша, давали мне возможность поковыряться в них, хлебнуть чашу-другую горестей, открывали обширный простор для самобичевания и безмерных страданий, без которых жизнь мне казалась скучной, напрасной тратой времени и бесполезным прозябанием.

– Да где же ты припарковала свою машину-то?! – негодовала Лера, которой хотелось уже скорее плюхнуться на сидение и поехать домой.

Мои ноги, скованные тугими босоножками на высоченных шпильках, начали гореть. Мне так хотелось их снять, но тогда я бы оказалось значительно ниже своей подруги: к чему лишнее напоминание, что и тут мне в жизни не повезло?

– Нам туда, – показала я рукой на неосвещенный переулок между домами.

Лера посмотрела на меня, состряпав комичную мину:

– Ты шутишь?! Про маньяков ничего не слышала?

– Ой, да ладно, какие маньяки в центре города? – отмахнулась я, словно от назойливого комара.

– Приближающийся конец света по календарю майя – не повод думать, что улицы городов стали вдруг безопасны.

Лера нырнула в темноту, опасливо озираясь вокруг, и я последовала за ней.

– Это не конец света, это просто конец календаря майя. А знаешь, что будет дальше? – я с сарказмом уставилась на Леру.

Та посмотрела на меня в ожидании комментариев.

– Начнется календарь ийуня! – рассмеялась я.

– Ой, да ну тебя, – настала ее очередь махать руками, – ты вообще ни во что не веришь. Как так можно жить вообще? Сходила бы к Марианне по поводу Миши, она классная, все очень хорошо видит на кофейной гуще и в своем обсидиановом зеркале.