– Ну ладно-ладно… Уговорил! Яичница и пара жареных колбасок, будет сделано, шеф, если я не помру раньше, чем доберусь до кухни.

Еще немного полежав, старик предпринял вторую попытку к подъему, которая на этот раз увенчалась успехом. Правда ему пришлось еще минуту посидеть на краю кровати, ухватившись за голову, которую разламывал на части адский топор боли. Наконец, когда боль немного поутихла, и ее острые осколки перестали терзать виски, а, сбившиеся в кучу, мысли остановили свой неумолимый ход, старик поднялся и потопал в сторону кухни.

Генрих жил в потрепанном годами доме на колесах, стоявшем в трейлерном парке недалеко от города. И хоть снаружи он выглядел вполне аккуратно и был лишь малость обшарпанным, внутри же трейлер представлял собой странную смесь между музеем, свалкой, складом и магазином. Все безделушки (именно безделушки, не стоившие ни гроша), накопленные непосильным трудом за всю воровскую карьеру Генриха, были свалены в огромные кучи, выставлены на многочисленные полки, распиханы по шуфлядкам шкафа. И хоть они не представляли собой никакой материальной ценности, ни одну из них старый пропойца не выкинул и не потерял, считая их особой памятью о его веселой жизни. Поэтому тот путь, который, казалось, должен был занять примерно секунд десять, всегда отнимал у старика больше минуты, что было особенно неприятно в таком состоянии, как сегодня. Все его тело (а особенно голова) желало только одного – примоститься в каком-нибудь укромном уголочке и перестать двигаться, вообще, даже не моргать. В какой-то момент в налитых свинцом ногах старика запуталась какая-то уродливо разрисованная ваза, и Генрих, который из-за этого чуть не повалился на пол, со злостью отфутболил несчастный предмет интерьера к другому концу трейлера. Ваза ударилась об угол невысокого шкафа и с громким треском развалилась на три части. От этого звука, голову старого воришки прошил очередной раскаленный прут.

– Черт! – выругался Генрих и схватился руками за голову.

Наконец, добравшись до холодильника, старик выудил из его глубин баночку светлого биттера, которую сначала приложил к раскалывающемуся лбу, с наслаждением ощущая холод жести, притупляющий боль. Постояв так некоторое время, Генрих нехотя отнял банку ото лба, откупорил и с жадностью осушил за один присест. Рот старика тут же заполнился таким знакомым, таким приятным, горьковатым привкусом холодного биттера, на долю секунды заставив Генриха почувствовать себя чуть лучше. Но желудок тут же недовольно булькнул, указывая на то, что пиво – не совсем то, что ему сейчас было необходимо. Генрих опустил голову и недовольно покачал головой.

Снова покопавшись во внутренностях старенького холодильника, старик извлек оттуда два яйца, пакет с сосисками и еще одну баночку пива. Не найдя никакой чистой сковороды, Генрих взял ту, что стояла на мини-плите.

– Что здесь было?.. – Старик поднес сковороду к лицу и понюхал. – А… вчерашние колбаски… сойдет.

Сзади раздался легкий шорох.

– Кто здесь?! – Старик обернулся, все еще держа сковороду в руках. Но трейлер был пуст. Осторожно, стараясь не шуметь, он зашагал в сторону выхода, откуда, как ему показалось, донесся этот звук. Никого. Генрих повернулся в другую сторону. Трейлер был пуст, но его все ровно не покидало чувство, что за ним наблюдают.

– Что за дебильные шуточки?!

Тишина. Постояв немного посередине трейлера, старик вернулся к столику. Снова обернулся. Никого. Пожал плечами и принялся за приготовление завтрака. Нарезав сосиски на маленькие кружочки, смешал их с разбитыми яйцами и вылил на разогретую сковороду. По помещению разнесся приятный скворчащий звук жарящейся яичницы. Но неожиданно с этим звуком смешался еще один – скрежет металла. Генрих снова резко обернулся.