– Томас, осторожнее, не хватало нам еще тут трупа на кухне, – девушка все еще стояла возле открытого холодильника с яблоком в руке, безуспешно пытаясь сдержать смех.

– Ладно, ладно… всем надо успокоиться, иначе мы рискуем разбудить миссис Эвелин, – промычал Алистер, который сам все еще хихикал.

Эдна, одарила всех присутствующих, в том числе и яблочко, лучезарной улыбкой фотомодели и выкинула фрукт в мусорное ведро, потом вернулась к мытью посуды.

– Да, – задумчиво протянула девушка, старательно намыливая очередную тарелку, – не стоит будить миссис Эвелин, ей нужен отдых. Но, если честно, меня так хочется смеяться, причем долго-долго и без остановки.

– Это называется – смешинка в рот залетела? – Томас подошел к девушке и, взяв полотенце, стал вытирать уже вымытую посуду.

– Ты это про что? – Эдна посмотрела на него через плечо.

– А тебе мама никогда про смешинку не рассказывала?

– Нет… вроде нет…

– Ну, просто, когда человека разбирает беспричинный или очень сильный смех, говорят, что ему в рот смешинка залетела.

– Я такого никогда не слышала.

– Да-да, – Алистер кивнул, – моя жена тоже так нашим детям говорила.

– Ну ладно, смешинка так смешинка. У меня сегодня действительно очень хорошее настроение, так что я совсем не против, если где-нибудь поселится какая-нибудь смешинка, – девушка, улыбаясь, посмотрела сначала на Алистера, потом на Томаса.

– Сегодня отличный солнечный день, почему бы настроению не быть таким же солнечным? – и молодой человек подставил лицо к открытому окну, через которое в комнату влетал теплый летний ветерок.

– Да, полностью с вами согласен, сегодня чувствуется какая-то легкость. Как будто камень с плеч упал.

– Кстати, да! Именно такое чувство, будто ты тащил что-то и, наконец, смог выкинуть. И от этого становиться так хорошо, – согласилась Эдна.

– Ага, – поддакнул Томас. – Кстати, я могу свозить тебя в магазин, если надо купить продукты.

– Ой, Томас, да, это было бы так замечательно. А то у нас действительно совершенно нет еды. Из-за всей этой суматохи, совершенно не было времени закупаться.

– Ну… оно и понятно.

– Отлично. Тогда я сейчас быстренько дамою посуду и соберусь.

– Ок, – Томас вытирал большое керамическое блюдо и жадно поглядывал на Алистера, который хрустел ароматными печенюшками. – Слушай, Алистер, подкинь мне печеньку.

Старый дворецкий улыбнулся с артистичной коварностью.

– Ты, вытирай-вытирай… нечего тут слюни пускать, – но потом все же взял печеньку и подал Томасу. – Ладно, держи, а то я их сейчас сам все съем. А мне нельзя, я за фигурой слежу.

– Ой, да что ты! – рассмеялась Эдна. – Я вижу, как ты каждый час следишь за своей фигурой!

– Все, уйду я от вас – обижаете старика! – И Алистер, подмигнув молодым людям, схватил еще штук пять печенек и отправился читать газету.

3

Миссис Эвелин проснулась среди ночи. Легкая прозрачная занавеска слегка колыхалась перед распахнутым окном. Яркая практически полная луна с интересом заглядывала в комнату. Ее свет мягкой рукой касался всего, до чего мог дотянуться, создавая причудливой формы тени, играя ими. Самый настоящий театр, с хорошо поставленным, отрепетированным спектаклем.

Эвелин всмотрелась внимательнее в серо-черные быстроменяющиеся пятна. Еще вчера она видела в них угрозу. Они, стараясь подчинить себе пожилую женщину, преображались в уродливых демонов, выползающих из-под кровати и шкафов, скрежещущих своими когтями по натертому до блеска паркету, предзнаменовывая конец. Они хотели забрать ее, утащить в глубины своего жуткого мира, поглотить своей чернотой.

Но сегодня все было не так. Сегодня тени были всего лишь тенями, и вокруг царило безмерное спокойствие летней ночи. Прохладный воздух, наполненный ароматами цветов и летних трав, проникая в легкие, успокаивал тело, расслаблял его. Убаюкивающая ночная тишина, дополняемая легкими звуками шелеста листвы и стрекотания насекомых, рассказывала о безмятежности.