Сейчас ему нужна помощь.

Стянув с левой руки перчатку зубами, Кирилл достаёт кинжал и быстро надрезает ладонь – свежие царапины ложатся поверх уже заживших, и на коже проступают тёмно-серые линии. Кровь здесь не алая, а будто разлитая тушь.

Заклинание, удерживающее тень, ослабевает, позволяя той вытечь из тела и вырасти чёрной фигурой. У неё нет ни черт, ни рук, ни ног, а во все стороны от неё растекаются дымчатые ленты.

Кирилл смотрит, как темнеют его собственные руки, будто измазанные золой. Чувствует, как подстраивается зрение и теперь различает десятки оттенков серого и чёрного, а кровь становится горячей – будто резко поднялась температура. И этот внутренний огонь ведёт вперёд. Тень стекает к земле и вьётся среди трав, ища следы.

Кирилл, держа руку на рукояти кинжала, идёт вслед за ней по тропкам. Кто их проложил? Стражи или сами обитатели?

Маги всех стихий давно задаются вопросом: что же ищут тени? Чего хотят? И что они такое на самом деле?

Кирилл не раз заглядывал в Архив, чтобы найти ответы, понять, что ими движет, и – кто знает? – может, придумать, как лучше защитить город. К сожалению, после падения Ведомства стражей, процветающего вплоть до революции, многие знания оказались уничтожены, случайно или по злому умыслу, а что осталось, едва сохранили в двадцатом веке. Кирилл нашёл только теоретические рассуждения, ничем не подкреплённые. Ему понравился прагматичный взгляд одного из практиков середины двадцатого века: тени – всего лишь голодные твари хаоса. Они подпитываются магией и жизнью, как звери, что ищут добычу. Они бессмертны, пока их не уничтожить, а от голода они только становятся злее. Но их можно подчинить и призвать, а некоторые обладают каким-то звериным сознанием.

Кирилл выходит на каменистое плато, на котором высятся острые валуны из какой-то особой разновидности стекла, напоминающего обсидиан. Именно из этого материала мастерят кинжалы стражей – и один такой у Кирилла в ножнах.

Тень шепчет – точнее, нет, Кирилл понимает образы, что вспыхивают в сознании, – они на месте. Здесь след обрывается. Он осматривается и решает, что проведёт ритуал у валуна.

Ещё один разрез на ладони, и на землю каплет кровь.

Кирилл пальцем чертит символы и зажигает пламя в каждом из них, а потом прижимает порезанную руку к валуну. Призыв готов. Остаётся только ждать, когда какая-нибудь местная тень ощутит и придёт на запах и пламя.

Кирилл устраивается у одного из валунов, вытянув ноги. Достаёт флягу с настойкой от Николая и делает большой глоток. Вязкая, с привкусом трав, она придаёт сил и не даёт уснуть. Тень вьётся вдалеке, но Кирилл чувствует их связь – не как якорь, который не давал потеряться, а как поводок, удерживающий монстра. Под сердцем тянет.

Но не зря Кирилл разрушил звенья якоря. Он слишком связан с тенью, та влияет на него, расшатывает магию, провоцирует, уводит в свой мир. Она могла бы навредить Николаю, оставь Кирилл якорь. Если бы это случилось, он бы себя не простил.

Задумавшись, Кирилл вздрагивает, когда тень возвращается и устраивается рядом, будто крылья из дыма развернулись за спиной. Кирилл не знает, сколько прошло времени, в этих слоях время течёт иначе: могло пройти два часа или два дня. Следопыты учатся высчитывать и планировать рейды, чтобы не пропасть на долгие годы. Именно с ними Кирилл прикидывал, что на ритуал уйдёт около недели – по крайней мере, именно столько пройдёт в Москве.

Кирилл чувствует лёгкий голод и достаёт из рюкзака орехи и сушёное мясо. Грызя фундук и сладковатый изюм, он думает об Академии, о пропавших студентах, о последней лекции, на которой он показывал щиты. Мысли переносятся к Кристине: даже сейчас, в мире без красок, он помнит, какого цвета её глаза, может почувствовать запах озёрной воды, которым веяло от неё после купания, ощутить нежные прикосновения. Она благословила его – ещё никто этого не делал.