Меня, как молодого инженера, представили бывшему директору фабрики, Марии Андреевне Ивановой, уже пожилой, приятной женщине, которая ушла на пенсию в 1961 году (за год до моего поступления на фабрику). Она стала директором в 1930-е годы, войдя в «сталинский набор» вместо репрессированных «врагов народа». В годы войны, когда пришлось эвакуировать оборудование и оставшийся персонал на Куйбышевскую табачную фабрику, она вошла в так называемый золотой фонд руководителей крупных предприятий пищевой отрасли и пользовалась большим авторитетом у руководства страны и отрасли. Была в большой дружбе с женой В. М. Молотова[8], П. М. Жемчужиной, которая до ареста являлась министром пищевкусовой промышленности (к этому министерству тогда относилась табачная промышленность). Когда Мария Андреевна умерла (1966 год), на панихиду в клуб фабрики приехали пенсионеры Молотов и Жемчужина.

Думаю, что очень тяжелым был период работы во время войны. До сих пор не могу понять (на примере жизни моих родителей и соседей по дому), как люди выживали в это ужасное время. А «Яве» надо было эвакуировать фабрику из Москвы и одновременно снабжать армию куревом. Табак для солдата был даже более значим, чем фронтовые сто грамм. Да и сам Сталин, работая по ночам, не выпускал из рук трубку. Для набивки трубки он использовал табак, извлеченный из изготовленных на «Яве» папирос «Герцеговина Флор». Ну а генералитет обычно курил «явский» «Казбек». Ответственность была колоссальная, всем известно, как в сталинское время расправлялись даже за незначительные провинности и упущения. Уверен, в этот период возникало много непростых рабочих ситуаций, но все вопросы успешно решались внутри коллектива, что позволило избежать репрессий по отношению к руководству. Думаю, именно семейная атмосфера на «Яве» помогла работникам выжить и сохранить лицо в эти трудные годы. Старожилы рассказывали подробности изготовления папирос «Герцеговина Флор» для вождя. Весь процесс проходил под полным контролем НКВД[9], членов рабочей бригады заранее проверяли на благонадежность. В назначенный день, в присутствии представителей «органов», начинался процесс производства. Перед началом рабочие тщательно промывали машины спиртом. Материалы и табак предварительно проверяли в лаборатории вне фабрики, видимо, на наличие отравляющих веществ. Качество изготовленных папирос проверялось уже службой ОТК фабрики. Готовые папиросы вывозились сотрудниками НКВД на спец базу. Уверен, там они проходили дополнительную проверку: в конце жизни подозрительность Сталина приобрела гипертрофированные масштабы.

Мария Андреевна была незаурядной женщиной, сумевшей в эти тяжелые годы руководить большим предприятием и стать его «хозяйкой». Как водится, у нее имелись свои приближенные, которые были ее «глаза и уши» в коллективе. Поэтому она чувствовала себя достаточно спокойно. Мне рассказывала начальник планово-экономического отдела фабрики, которая работала еще девочкой во время войны: она зашла в кабинет директора с какими-то бумагами, а Мария Андреевна сидела на диване и играла с любимым внуком в карты… Вместе с тем она очень скромно закончила свою жизнь. Ее дочь, Н. И. Зотова, до выхода на пенсию проработала технологом табачного цеха и не пользовалась никакими привилегиями.

В начале шестидесятых годов еще свежи были воспоминания о Великой Отечественной войне. В 1965 году страна праздновала 20-летие Победы. На фабрике устроили торжественный вечер. Награждали ветеранов войны правительственными наградами. Я был поражен. Оказалось, что на фабрике работало около 250 человек – участников Великой Отечественной войны. Все пришли в костюмах, с орденами и медалями. Сидели за столиками, по традиции выпивали и закусывали. Это было очень торжественно и трогательно.