После окончания рабочей смены люди не спешили покинуть фабрику. Обстановка на предприятии располагала к общению. Постоянно возникали разные дела общественного характера: партийные и профсоюзные собрания, встречи с напарниками по работе. Задерживались, чтобы посоветоваться по личному вопросу или обратиться за помощью в профсоюзный комитет. На территории сохранился еще со старых времен маленький садик с несколькими большими деревьями, где можно было «по-домашнему» посидеть и пообщаться. Имелась большая библиотека, а работники действительно читали книги. Стремление к культуре считалось почетным. Власти активно его поддерживали. По линии общества «Знание»[11] в рабочих коллективах организовывали лекции, устраивали читку литературных произведений. В механический цех регулярно приходил знаменитый мхатовец Виленкин[12], в обеденный перерыв читал стихи Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Есенина. Этого высокоинтеллигентного уже пожилого человека, который сам по себе нес людям высокую культуру общения, рабочие очень уважали. С вниманием и интересом слушали его декламацию. Проходили общефабричные мероприятия. Помню, по инициативе молодых сотрудников организовали вечер, посвященный Сергею Есенину. Все остались очень довольны. Никто не мог тогда представить, что предстоят кардинальные изменения, которые приведут к свертыванию патриархальных семейных отношений на фабрике.

В 1964 году началась очередная перестройка управления экономикой. Совнархозы, как я уже сказал, были построены по территориальному признаку, но управление экономикой оставалось директивным. Полномочия предприятий были ограничены. Предприятия одной отрасли оказались в разных совнархозах. Развитие отраслей было нарушено. Поэтому система совнархозов оказалась нежизнеспособной. Замысел был хорош, но экономический механизм управления так и не был создан. Когда снимали Хрущева, одна из основных претензий к нему состояла в том, что из-за совнархозов терялось управление отраслями. Было принято решение вернуться к отраслевому управлению, возродить министерства и подчиненные им главки[13]. Для этого потребовались управленческие кадры. Главного инженера «Явы» перевели в Министерство пищевой промышленности РСФСР на должность главного инженера Росглавтабака. На фабрике освободилась должность главного инженера. «Семья» задумалась, что делать. Не хотели брать человека «со стороны», чужака. А своих кандидатов не было. Все были практиками, со средним образованием. Их бы не утвердило министерство. Около полугода на фабрике отсутствовал главный инженер. Я к тому времени работал начальником механического цеха. Довольно много удалось сделать в области снабжения запчастями, я поставил вопрос о более глубокой работе с информацией при подготовке заявок цехов. Это заставляло проявлять характер, ссориться с коллегами. В тот период жизнь еще не научила меня быть гибким. Нередко я слишком жестко отстаивал свою позицию.

И вот меня вызывают к директору, он мне говорит: «Леонид, я думал, думал. Ты молодой, энергичный. Хочу предложить тебе стать главным инженером». Это оказалось совершенно неожиданным. Мне было 26 лет. Я не очень хорошо знал основное производство. Хотя, конечно, старался вникать в разные вопросы, многому приходилось учиться. В общем, я ответил, что должен подумать и посоветоваться, это было серьезное решение. Я еще не до конца уверился, что работа на производстве – моя стезя. Буквально за неделю до этого я получил приглашение поступить в аспирантуру в институт, на кафедру металлообработки. С другой стороны, я понимал, что больше никогда в жизни такого заманчивого предложения – стать главным инженером известного предприятия – возможно, не получу. Возник прекрасный шанс себя проявить. В общем, я решил попробовать и дал согласие. И оказался прав – действительно, это был мой уникальный шанс.