Он говорил о том, что чудес в городе куда больше, чем кажется, и не все они добры и красивы, и думал о том, что пожалуй, она и в самом деле не знает о собственной силе.

А это значит… значит это…

Коростень не был силен в этих играх. Эти знают то, те хотят этого… ложь, морок, туман…

Он знал, что многие колдуны находят в этом странное удовольствие, но сам хотел лишь заниматься своим маленьким делом.

– Давайте вернёмся к событиям шестого числа, – сказала гостья, когда Коростень сделал паузу в своем рассказе.

“Либо она отличная актриса, – подумал колдун, – либо… в любом случае, сейчас убивать не стоит.”

– А что шестого? – сказал он вслух. – Я участковому все уж рассказал. Шел домой, поздно вечером. Около дома на меня кто-то напал, оглушил и… пришел в себя, ничего не помню. Меня уже тащат в дом, и Верка, жена моя, хлопочет.

– Что у вас забрали? – спросила девица, и Коростень понял, что она догадывается. Не знает точно, но догадывается.

– Нож, – просто ответил он. – Небольшой железный нож, самодельный. Ерундовая пропажа…

– Но для вас очень важна, верно? – сказала девица.

Коростень хмыкнул.

– Вас как зовут?

Она, конечно, говорила уже, но так надо было.

– Рыбкина, Марта Федоровна, – ответила девица и полезла в карман за документами.

Коростень взял краюху хлеба, протянул ей.

– Ломай, Марта, – сказал он. Та удивлённо глянула на хлеб, потом в глаза колдуна. Отломила половину.

Коростень густо посыпал оба куска солью. Показал на тарелку с нарезанным салом.

– Это обряд какой-то? – спросила девушка.

Коростень кивнул, но вслух сказал:

– Мы просто переломили хлеб. И посыпали его солью. Мы не враги друг другу, верно?

Марта кивнула и откусила свой кусок.

Колдун откусил от своего. Медленно прожевал, проглотил.

– Важна, – ответил на вопрос, что Марта задала прежде. – Очень важна.

– Я, похоже, многого не знаю, – сказала девушка, – но я следователь. И я постараюсь найти ваш нож.

***

У дамы были ухоженные руки и яркие ногти. Лицо было бы красивым, если б не застывшее на нем выражение чуть удивленный обиды.

– Я прошу! Нет, я умоляю вас! – сказала она. – Разумеется, да! Я, разумеется, все рассказала. И что у меня забрали, и кто… ну, то есть…

Просила и умоляла она с прежним выражением лица, и от этого хотелось зевнуть и выключить телевизор. Слишком уж дама была похожа на героиню невыносимо тупого сериала.

– Мне передали, что у вас пропала колода карт, – сказала Рыбкина, подавив зевоту.

– Не просто карт! – тут у дамы даже проступили эмоции на лице. Обычная обида стала сердитой, а не удивлённой. – Не просто, а карты Таро! В них мудрость веков и традиция гадания!

– То есть, карты ценные? – уточнила Рыбкина.

– Конечно! – воскликнула дама, и тут опомнилась и залепетала: – Ну, то есть, конечно ценные, но я умоляю вас, не надо! Я совершенно не имею претензий. Все случившееся лишь мелкая неприятность. Кармический груз, астральные флюктуации…

– Вы боитесь? – спросила Рыбкина. – Кого?

Дама снова замкнулась, и на ее лицо вернулось прежнее бессмысленно-обиженное выражение.

– Я не боюсь, – ответила она. – Я разумно взвешиваю риски. Карты можно и другие найти, а голову… впрочем, неважно. Я не желаю иметь со всем этим ничего общего.

– Хорошо, я поняла, – ответила Рыбкина. – Если в ходе расследования мы найдем вашу колоду Таро, мы вам ее вернём.

Дама вздрогнула и посмотрела на следователя как-то настороженно. Словно из под маски выглянул маленький трусливый зверёк, пригляделся, принюхался и попытался понять, лакомство здесь или западня…

– Я могу идти? – спросила дама после минутной внутренней борьбы.

– Да, разумеется, – ответила Рыбкина и подписала пропуск.