Дмитрий Иванович первым вышел на широкий двор и широко улыбнулся радостным крикам своего народа. Народ кричал и бросал вверх шапки от радости лицезрения своего правителя. – – Иисус воскреси Великий Князь! – слышалось со всех сторон. – Счастья тебе и радости! С праздником тебя!

– И вам того же люди добрые, – осенив всех широким крестом, громко крикнул князь. – С праздником вас! С праздником великим. Иисус воскреси! Счастья вам всем!

Услышав поздравление, возбужденная толпа смяла цепь крепких дружинников и вплотную подступила к крыльцу. Однако на ступени княжеского терема никто не лез. Не принято простому люду по княжеским ступеням топать. Если осторожно, по одному, то иногда можно, но чтобы всей толпой, это уже смутой называется. Народ смуты сегодня не хотел, потому и весело толкался на земле возле первой ступени. Неведомо, сколько бы ему еще здесь толкаться пришлось, если бы не делегация шустрых купцов с Тимофеем Весяковым во главе. Они пролезли сквозь народ и, упав на колени перед Дмитрием Ивановичем, преподнесли ему золоченую кольчугу.

– Бери князь, от всей души дарим тебе к празднику светлому, – взобравшись на вторую ступень, молвил ласковым голосом Весяков. Прими от люда московского дар. Не откажи нам в просьбе этой ничтожной ради праздника. А если что не так, то не обессудь. Прими наш дар ради воскресенья светлого!

Князь соизволили спуститься к купеческой делегации, принял в руки увесистое подношение и подумал про себя, широко улыбаясь подносителю.

– Черт с тобой Тимоха, живи. Пока живи, а там посмотрим.

– Князь, князь, – отталкивая Весякова, полез вперед другой купец по имени Иван Ших. – Мы тут еще бочку меда крепкого подготовили для бойцов кулачных. Значит, чтобы ты эту бочку победившей стороне вручил. Пойдем. Сделай милость, дай команду к бою, а то бойцы застоялись, словно кони боевые в стойлах. Брось перед ними рукавицу боевую. Пойдем на поляну.

Дмитрий Иванович махнул рукой в знак согласия на кулачную потеху, дождался, пока его окружат верные дружинники, и гордо проследовал к месту кулачного ристалища. За ним, довольно гогоча, двинулась и вся остальная толпа.

– Ну, как, – кто-то прошептал над ухом Федора Симоновского, – поговорил?

Духовник испуганно обернулся, прикрыл глаза и плавно кивнул головой чернобородому незнакомцу.

Глава 5

Дядя Ваня! Дядя Ваня! – кто-то назойливо дергал Ивана за рукав. – Вставай! Сколько спать-то можно. Вставай, а то все царство небесное проспишь. Вставай, ну чего ты?

Иван открыл глаза и увидел перед собою смеющегося Ванюшку. Мальчишка весело бегал вокруг невысокой лежанки и не давал своему старшему товарищу покоя.

– Вставай, праздник ведь на улице. Хватит спать!

– Какой еще праздник? – протирая глаза от остатков тяжелого сна, чуть слышно пробормотал Иван.

– Вот тебе раз, – вмешался в разговор редковолосый сивенький мужичонка, – монах, а про праздник ничего не знает. Сегодня же Светлое Христово Воскресенье. Вот ведь, монах, а не помнишь. Христос воскресе Батюшка!

– А ты откуда знаешь, что я монах, – вскочил на ноги Иван. – А ну быстро отвечай откуда?

– А как же мне не знать-то. Я в прошлом году на Рождество в Троицкую обитель ездил, младшенькую мы там крестили, а у меня сани-то как раз у ворот обители и поломались. Полоз переломился, видно наскочил я на чего-то второпях. Так ты ж мне его чинить помогал. Мы ж с тобой вместе полосу железную приклепывали. Неужто не помнишь? А я тебя хорошо запомнил, тебя еще на кузне кузнецы Батюшкой кликали.

– Да помню вроде, – неуверенно почесал затылок монах. – К нам тогда много народу приезжало. И в кузне я немного помогал. Полосу говоришь?