Дело настоящего человека Алексей Филиппов
Часть первая
Зиму прожили худо. Так худо, что озноб по коже бежал, стоило только вспомнить голод самых трудных студеных недель. Тяжелой была эта зима на новом месте. С осени вроде всё ничего было. Запас приличный приготовили. Всё там собрали, все было: и орехи, и капуста квашенная, и репа с рыбой сушеные. Всё основное. Да и другой еды, пусть не в избытке, но запасено было достаточно. Кроме того, отстроилась деревня на высоком берегу небольшой речушки, а в речушке той царило ещё не тронутое человеком рыбное изобилие. Рыбу вынимали из реки корзиной без особого труда. Захотелось рыбной похлебки, пошел к реке черпнул корзиной воду и уж с уловом в руках. Ели её все и с удовольствием. Про всю прочую еду забыли, рыбой одной и питались. И так она всем за осенние месяцы надоела, что воротило к зиме от неё естество каждого со страшной силой. Короче говоря, заелись немного, и как выпал первый снег все больше на ореховую кашу да на капусту стали налегать. Про рыбу как-то уж и не вспоминали. Так и прожили половину зимы. Не плохо прожили, пусть не совсем досыта ели, но и с голода никто не пух, а потом началось. Сперва морозы крепкие ударили, да такие крепкие, что речка до дна промерзла, и воду стали уж не из проруби брать, а изо льда да снега топить. За морозами снега намело выше роста человеческого. Полдня из избы на волю сквозь плотный сугроб пробивались. А тут ещё зверина какая-то в кладовку забралась: не столько сожрала припасов, сколько попортила напрочь. В одну ночь такой разор нанесла, о каком и в ужасном сне представить страшно было. Откуда зверину принесло? Непонятно. Однако в погреб она пробралась, и дело своё гнусное лихо, на совесть свою звериную исполнила.
Туго стало в деревне с едой: рыбы не наловишь, и зверь весь куда-то пропал, даже птицы перестали над деревней летать. Пойти бы дичь подальше поискать, но возможности уж такой у людей не было. Не по силам им было по огромным сугробам путешествовать. Из последних сил продержались. На самую малость посевное зерно не поели. Обезумели люди, схватили топоры и полезли в заветный подпол, яму разрывать, в которую по осени зерно в больших глиняных кувшинах закопали. Почти все лезть хотели, только Фрол против всех грудью пошел. Один он супротив встал и сумел сдержать голодных односельчан. Саблю в руки взял, но сдержал. Вечером сдержал, а на утро удача: старый кабан к деревне умирать пришел. Чего его сюда сквозь непролазные сугробы принесло? Неизвестно. Только Фрол его заметил и с топором пополз к зверине. Кабан уж еле живой был, потому от первого удара и упал. Прожила деревня на мясе да костях до первой капели. Потом кожу жевали, а дальше полегче пошло. Вот уж и река вскрылась, берег от снега во многих местах обнажился, и рыба из глубоких омутов приплыла. Повеселее стала в деревне жизнь.
Иван, наловив корзиной с десяток крупных рыбин, присел на оттаявший пригорок и, подставляя свое бородатое лицо первым ласковым теплым лучам весеннего солнышка, любовался разгулявшейся рекой. Небольшая по лету речушка разлилась сегодня не на шутку. Столько воды вдруг мимо деревни потекло, что мужики уж не раз лбы чесали в думах о переносе изб подальше в лес. Однако почесали, почесали и решили пока на этом месте остаться, авось пронесет. И действительно пронесло: река вокруг все подтопила, а деревня на пригорке островом стоит. Теперь уж и захочешь, никуда ничего не перенесешь, теперь надо здесь выживать. Пожелтевшая вода неслась неведомо куда и тащила за собой множество льдин различных размеров.
“И куда вас родимых донесет? – улыбнулся Иван, провожая взглядом оторвавшиеся от подтопленного берега две ледяные глыбы. – Чего же покоя-то вам нигде нет? Не позавидуешь вашей судьбинушке. Чем же вы так перед Богом-то провинились?”
И только он проводил льдины взглядом, а на их место река подтащила еще одну. Была та льдина гораздо больше предыдущих, потому, наверное, и поплыла к берегу более торжественно.
“Ишь ты важная какая, будто боярин московский, – вздохнул Иван, покачал головой и решил пойти к своей избе. – Так грозно подплыла, что шапку немедля сбросить хочется”.
Он встал, поправил меховую шапку на голове, потянулся, вздохнул глубоко и вдруг заметил, что в центре льдины что-то шевелится. Иван присмотрелся и изумленно хлопнул себя ладонями по широким полам меховой душегрейки.
– Никак зайчишку к нам принесло. Ишь куда забрался безобразник. Только не возьмешь его, вон льдина-то уж разворачивается. Сейчас выскочит на течение и поминай, как звали косого.
И только он про это подумал, а с берега прыгнул на льдину его приемыш Ванька. Тоже видно зайца заметил, а насчет того, что льдину сейчас от берега оттащит, не сообразил. По малолетству не сообразил. Вот дурачок. Вот беда-то.
– Ванька назад! – заорал истошно Иван, бросил корзину с уловом и, размахивая руками, тоже побежал к льдине.
Только мальчишка его не слышал, а, может, просто слушать не захотел. Он гонялся по льдине за длинноухим зверем, стараясь подогнать его к берегу. Косой же к берегу не хотел. Он чувствовал, что ждет его там судьба веселая, впечатлениями насыщенная, но не долгая и потому заяц старательно уходил за спину загонщика.
А льдина между тем отвалила от берега и все быстрее набирала скорость, стремясь оторваться от скучной суши к веселью стремительного течения.
Когда Иван подбежал к речной кромке, у него оставался лишь крошечный шанс, прыгнув изо всех своих сил, попасть на льдину, и он этим шансом удачно воспользовался. А вот назад прыгнуть было уже невозможно. Передний край льдины схватило бурное течение, развернуло его и понесло. Иван с Ванькой, сразу позабыв про зайца, стояли в центре ледяной громадины и уплывали в лесную даль под испуганные крики женщин, выбежавших из деревенских изб.
Льдина, попав по чьей-то злой воле в веселую стремнину, понесла своих пленников вперед, не давая им никакой возможности на спасение. Где тут спасешься, кругом море разливанное. Куда не кинешь взгляд – везде вода. Лес, льдины, вода и ничего более. Все берега под воду ушли.
Вот солнце уже проскочило зенит, стало клониться к кромке леса, а льдина все мчала и мчала куда-то в неведомую людям даль.
Вдруг лес оборвался, и пленники ледяной громадины оказались посреди бескрайнего моря талой воды. Даже заяц сразу присмирел перед водной стихией и стал, дрожа жаться к ногам Ваньки. Серая гладь холодной воды была повсюду. Куда только не бросишь взгляд, везде разливался свинцовый холод ранней весны. Конечно, и берег тоже был виден, но он был каким-то далеким и нереальным среди могучего водного безмолвия. Река гуляла, зло издеваясь над незадачливыми людишками, оказавшимися по воле глупого случая среди разудалой стихии. Куражилась река над жалкими двуногими существами. Глумилась над ними, почувствовав силу и власть. Насмехалась.
А вот людям сейчас было вовсе не до смеха, они вроде и без того быстро плыли, а тут вдруг как ветер понеслись. Закружило льдину, забурлила вокруг вода, и далекий всего минуту назад берег стал приближаться с неимоверной быстротой.
– Держись Ванька! Авось пронесет! Господи помилуй нас грешных!– закричал Иван, стараясь покрепче прижать к себе приемыша. – Держись родненький!
Однако тот вырвался из крепкого объятия и к зайцу метнулся, поймал дрожащую зверушку, и только тогда одной рукой в ногу Ивана вцепился. Одной рукой зайца держал, а другой рукой сам держался. Только напрасно Иван столкновения с берегом опасался, льдина вдруг остепенилась, теперь уже по чьей-то доброй воле, перестала вертеться и к обрывистому берегу подошла плавно. Вроде бы как управлял ею кто.
Берег был крутой, но не высокий: не выше пояса Ванькиного. В один прыжок его пленники одолели и вырвались из зыбкой неволи на твердую волюшку.
И только они оказались на желтой прошлогодней траве широкой проталины, заяц доселе сидевший смирно, поджав дрожащие уши на Ванюшкиной груди, вдруг взбунтовался, оцарапал парнишке щеку и, вырвавшись из рук, помчал к черневшему вдали перелеску. Мальчишка побежал за ним да где там, ускакал косой.
– Оставь его Ваня, – крикнул вслед пареньку Иван. – Волю он почуял и теперь его уж не догнать. На воле все про благодарность быстро забывают. Вот ты с льдины его снял, а он тебе только хвост показал. Так всегда в жизни. Привыкай. Сами спаслись и на том Господу спасибо.
Мальчишка остановился, почесал затылок и пошагал за Иваном по грязной прошлогодней траве.
Шли они по траве недолго, дальше сугроб не пустил. Пришлось по колено в снегу путешествовать. Пролезли путники по снегу мелкий кустарник, и вышли на наезженную дорогу.
– Гляди-ка, – удовлетворенно покачал головой Иван, – дорога. Значит и люди где-то рядом есть. Надо нам с тобой Ванюшка деревеньку какую-нибудь найти да половодье там переждать, а как река успокоится, так и назад к дому нашему пойдем. Нам с тобой теперь без дела прохлаждаться некогда.
На землю уже опускались весьма прохладные весенние сумерки и потому путники шли скоро. Зябко было, замерзнешь, коли, будешь в такую погоду, не спеша странствовать. Иван шагал широко, а Ванюшка бежал за ним вприпрыжку, забегая то с одной, то с другой стороны дороги на оттаявшие поляны. Мальчишка то вырывался вперед, то отставал немного, заинтересовавшись чем-то любопытным, и вдруг он закричал испуганным голоском.
