– Неужто не узнал меня, Ваня?

– Нет. А кто ты? – недоуменно вскинул вверх брови монах.

– А я вот тебя сразу узнал. Как увидел у кремлевской стены, так и сразу и узнал. Сразу Малашку за тобой послал, чтобы попраздновать тебя ко мне в избу пригласила. Хорошо она с поручением моим справилась. Ловкая она у меня.

Батюшка еще раз присмотрелся к собеседнику с обезображенным лицом, но как не старался понять, что это перед ним за знакомец такой старинный, так и не смог. Не признавал Иван старика, а тот перестал смеяться и присел к столу напротив чуть охмелевшего гостя.

– Давай Ваня выпьем с тобой, как бывало пивали, – поднял глиняную кружку хозяин. – Давай. Здоров будешь.

Батюшка от угощения не отказался и тоже поднес пенное питье к запекшимся отчего-то губам. Тяжело было кружку поднимать, но все-таки справился Иван с трудностью этой, а как справился, так вроде бы и чудо, какое настало. Пробежала по телу горячая волна, принося за собой удивительную приятность и радость. Все вдруг легко стало: и руки, и ноги от оцепенения отошли, и сразу же захотелось Батюшке двигаться. И не просто двигаться, а в пляс пуститься захотелось. Кабы умел плясать, то тут же бы вприсядку сел. Не терпелось Ивану в пляс пуститься или какую другую глупость совершить, но хозяин его за рукав задержал.

– А ты Ваня чего в Москву-то пришел? По делу или как?

– Мне бы с князем здесь поговорить и всё, – весело сверкая глазами, отвечал Батюшка, опрокидывая в себя еще одну кружку хмельной прелести. – По делу важному повидаться. Новость у меня для него есть секретная.

Монаху совсем не хотелось рассказывать старику о своих планах, но губы с языком как-то сами шевелились, выпуская на волю, спрятанные где-то глубоко заветные слова. А по правде-то сказать, к князю-то Иван решился только сейчас пойти. Только за столом у него этот план созрел. Нет, конечно, еще ночью мелькнула мысль о походе к княжеским палатам, но была та мысль слабенькой и быстро потерялась среди сильных последующих впечатлений. Теперь мысль эта выпорхнула из каких-то глубин, окрепла и обратилась в непреодолимое желание пойти в кремль да не жалея себя спасть князя Московского от неминуемой гибели. Батюшка схватил с лавки шапку, нахлобучил её на самые брови, и чуть пошатываясь, двинулся к порогу.

– Постой, – окрикнул его старик. – Подожди Ваня. Нет сейчас князя в Москве.

– Как нет? А мне сказали, что есть.

– Тот, что есть это не князя, – покачал изуродованной головой хозяин. – Змей это в княжеский образ вселившийся. Змей.

– Как так змей?

– Самый, что ни на есть настоящий змей. Только не каждый это понимает. Страдают все, а вот понять сущности в княжеской личине скрывающееся никто не может. Героя Москва ждет, лишь герой спасти нас всех может.

– А где героя-то взять? – опять вернулся к столу Иван.

– Теперь-то уж ясно где.

– И где же?

– А вот он за столом моим восседает. Снизошло на меня счастье великое и прислало оно в жилище убогое настоящего героя, способного сокрушить любую нечистую силу и спасти Москву от напасти змеиной.

Батюшка, словно молодой филин, завертел головой в поисках могучего богатыря, но ничего кроме убогого хозяина да черных стен не увидел.

– Где герой-то? – опять спросил старика монах и налил себе кружку шипящего меду. – Не видно чего-то его тут?

– Так ты это Ваня, – ткнул в грудь батюшки корявым пальцем хозяин. – Ты герой. Ты праведник. Ты настоящий человек. Ты змея погубишь.

– Не праведник я, – судорожно замахал руками Иван. – Грешник я великий.

– Какой же ты грешник, – махнул рукой старик. – Ты еще не знаешь, какие грешники бывают. Тебе бы в души других людей заглянуть, вот тогда бы ты понял, что праведнее тебя и никого на свете нет.