– Никто не искал, голова не морочил?

– Нет, все тихо.

– Хош! В столовую не ходите!

Переодевшись, он спрятал цивильную одежду в тумбочку и облачился в больничный халат.

Затем развязал узелок.

На свет появилась большая каса, закрытая сверху свежайшими лепешками домашней выпечки, из тандыра. Не составляло труда догадаться, что под лепешками томится еще теплый плов. В узелке уместились также пакеты с самсой, изюмом, курагой и сушеной дыней.

Уж какая тут столовка!

Сам вид свадебного плова сулил праздник живота. В общей массе выделялась каждая рисинка, то там, то тут проглядывали оранжевые полоски моркови вперемежку с изюмом и нутом, а сверху громоздились крупные куски мяса, источая непередаваемый аромат.

Халилов тщательно вымыл руки и принялся расщипывать мясо на меньшие порции.

Затем, как водится на Востоке, мы выпили по пиале чая, заедая изюмом и сладостями. И только после этого приступили к основному блюду.

Мои сотрапезники вооружились ложками, и я не мог не оценить их деликатности. Ибо нет большего удовольствия для восточного человека, чем отведать умело приготовленный плов руками, почувствовать его прелесть не только языком, но и кончиками пальцев. Зная, однако, что русские даже к плову садятся с ложкой, оба они, не сговариваясь, уважили чужой обычай.

Когда от плова не осталось даже рисинки, Хушбактов покинул нас, отправившись на утреннюю процедуру.

Мы с Халиловым остались вдвоем.

– Значит, свадьба проходит хорошо? – поинтересовался я из вежливости.

– Хорошо, – почему-то вздохнул он. – Я плов делал, утром сам попробовал и сразу уехал. Днем еще одного барана будут резать. В обед будут гости. На ужин будут гости. Много гостей. Племянник работает в городе, приедут сотрудники. Автобус уже заказали, – он принялся загибать пальцы: – Невеста работает в городе, тоже автобус заказали. Русские тоже будут.

– Расход, выходит, большой.

– Большой, – снова вздохнул он. – Десять тысяч. Двенадцать тысяч. Может, больше. Надо еще платить тамаде, музыкантам, артистам, надо сделать подарки уважаемым гостям…

Возникла некая минута откровения, и я задал вопрос, который не стал бы задавать при других обстоятельствах:

– Где же взять такие деньги?

– Немножко копить нужно. Много-много лет. Еще родственники помогут. Родственников много – один даст немножко, другой немножко, получится много. Есть еще друзья, есть добрые соседи – тоже дадут, не обидят. Можно собрать! – уверенно заключил он.

– Но ведь долг надо вернуть?

– Обязательно! Но потом. У них – тоже дети, тоже надо свадьбу играть.

– Значит, работать всю жизнь на свадьбу?

– На свадьбы! – поправил он меня и с гордостью похлопал себя по груди: – У меня – семь сыновей! Пятерых уже женил. Еще один сын – в армии служит, самый младший – в школу ходит. Их тоже надо женить.

– Сочувствую вам…

Он пристально посмотрел на меня:

– Э, слушай, друг, зачем столько хлопка нужно?! Вся земля – для хлопка, вся вода – для хлопка… Всё мало и мало! Какой тут секрет?! Э, хорошо можно жить! Почему не хотим хорошо жить?! – Он понизил голос, словно доверяя мне сокровенную тайну: – Мой приусадебный участок – шесть соток. Он мою семью кормит. Я имею с участка больше, чем из совхоза. А дали бы мне двадцать соток, я бы всех сыновей спокойно женил, каждому дом построил бы, все долги заплатил бы…

– Сочувствую вам… – снова повторил я.

(А что мне еще оставалось?)

Тут же я ощутил, что моя сугубо нейтральная реплика вроде как задела его за живое.

– У вас, у русских, дешевые свадьбы, зато живут вместе мало! – с какой-то даже горячностью заявил он. – Чуть что: развод! А у нас развод редко бывает!