Вместе с тем, я вдруг поймал себя на мысли, что без особого напряжения воспринимаю речь моих компаньонов, как и они – мою, хотя полиглотом никто из нас за это время не стал.

Очевидно, когда разноязычные люди вынуждены обитать вместе, и при этом заинтересованы в осмысленном общении друг с другом, то в подсознании включаются некие скрытые резервы взаимопонимания.

В первой половине дня мы, лечащийся народ, кочевали из одного процедурного кабинета в другой, занимали очередь друг для друга, делились всякой полезной для здоровья информацией.

Хушбактов так и норовил увильнуть от лечебной гимнастики, изображая мучительные судороги икроножной мышцы. Впрочем, судороги мгновенно проходили, едва заканчивался гимнастический сеанс.

Вечернюю скуку скрашивали совместные походы к источнику минеральной воды, расположенному в парке, но главное, приключенческие киноленты, которые крутили в клубе на сон грядущий.

Как-то раз после очередного сеанса мы уселись за вечерний чай.

Еще свежи были впечатления от динамичной интриги, где, в частности, фигурировала потайная кнопка, посредством которой главарь банды подавал сигнал сообщникам.

Расписной фарфоровый чайничек опустел уже наполовину, когда мы вдруг, все разом, заметили на стене маленькую черную кнопку.

Вероятно, мы видели ее и раньше, но не «цеплялись глазом», а вот сейчас, после фильма с погонями, перестрелками и тайными знаками, она привлекла наше самое пристальное внимание.

Ближе других к ней сидел Халилов.

Подчиняясь внезапному, какому-то озорному порыву, он поднялся, подошел к кнопке и со значением потрогал ее.

– Если нажму, вдруг милиция прибежит?!

– Нажми, Халилов! Хорошо! – одобрил Хушбактов.

Халилов еще раз посмотрел на нас, как бы заручаясь нашей поддержкой, и, коротко утопив кнопку, тут же отдернул руку.

В наступившей тишине мы провели минуту-другую.

Ничего не произошло.

– Это не звонок! – заявил Халилов. – Просто кнопка.

– Правильно, кнопка! – согласился Хушбактов. – Хорошо!

– Конечно, просто кнопка, – Халилов снова утопил ее, но теперь для верности подержал палец дольше.

И снова – никакой реакции.

Кнопка определенно не имела конкретных функций. Так, избыточная деталь интерьера, невесть зачем установленная в палате.

Прошло минут сорок, а то и больше. Мы допили чайник до последней капли, как и положено в Средней Азии. Халилов заварил свежий напиток. Про кино мы уже не вспоминали, разговор давно перешел на другие темы.

Внезапно дверь распахнулась.

За порогом стояла та самая сестра-хозяйка. Она строго оглядела нас поверх очков:

– Что у вас случилось?

– У нас? Ничего…

– Вижу! Зачем же с кнопкой балуетесь?! А еще взрослые люди! Как дети, честное слово! – она величественно удалилась.

Пристыженные, мы переглянулись. Перевели взгляд на злополучную кнопку, переглянулись снова.

– Работает, оказывается, – с неподражаемой интонацией удивился Хушбактов.

Еще какой-то миг держалась тишина, а затем нас троих, всех одновременно, одолел приступ безудержного веселья.

Мы хохотали до слез, до коликов, до исступления, покатывались, буквально умирали со смеху.

Я и представить не мог, что серьезный, степенный Халилов может так смеяться!

Хушбактов и вовсе повалился спиной на кровать и задрыгал короткими ногами, в такт этому неистовому извержению энергии веселья.

То и дело кто-нибудь один пытался остановиться, но, переглянувшись с двумя другими, хохотал еще пуще прежнего.

И для этого не требовалось никаких слов.

Однажды после обеда Халилов с таинственным видом занес в палату объемистый узел, который ему скрытно передал кто-то из родственников.

Развязав свою ношу, он извлек наружу пальто, черный в светлую полоску костюм, ботинки.