В тесной прихожей возникла неловкая пауза. Оба замешкались, не зная, как себя вести дальше. Алик осторожно обнял девушку, но она вдруг качнулась ему навстречу так, словно её сильно толкнули в спину. И в нём внезапно забушевали такие неодолимые первобытные силы, что сопротивляться им было невозможно.

Позже, будто сквозь пелену тумана вспоминалось, как они переместились в комнату, как торопливо скидывали с себя одежду. Водоворот пережитых ощущений был настолько ярким, что всё – мир, вселенная, сама жизнь – сосредоточились в Кате, и то, что она подхватывала и продолжала каждое его движение, пьянило и затмевало окружающую действительность.

Наконец буря утихла. Успокоилось дыхание, вернулась ясность мыслей, и он вновь начал трезво воспринимать окружающее. Оказалось, что они лежат на узкой кровати в крохотной комнатке, где, кроме письменного стола и маленького комода, стоящих впритык, не могло поместиться больше ничего. Темноту рассеивал свет уличного фонаря.

– Не понимаю, что вдруг на меня нашло, – прошептала Катя. – Безумие какое-то.

Её голова лежала на его плече, и волосы щекотали щёку.

– Судьба, Господь или химия, что тебе больше нравится, – также тихо ответил он.

– Мне всё нравится, – она провела ладонью по его груди, по животу. – Что это? Шрамы?

– Угу, – он задержал её руку, – в детстве с горки любил кататься, падал часто.

– Ты не станешь теперь плохо думать обо мне? – спросила она вдруг, почувствовала, как всколыхнулась его грудь, и подняла голову, чтобы заглянуть в лицо. – Почему ты смеешься?

– Да вот, лежу, переживаю: хорош гость – не успел порог переступить, сразу хозяйку в койку завалил. Ты не станешь теперь плохо думать обо мне?

Она улыбнулась, довольная услышанным, снова положила голову ему на плечо. Алик подумал о том, как не похожа она на тех нимф, с которыми он встречался прежде, и насколько его чувства сейчас мало напоминают те, что он испытывал раньше, обнимая девушек. Никогда больше он не притронется к другим женщинам. Ни за что и никогда.

– Чай будем пить? – спросила Катя.

– В другой раз, – он осторожно повернулся, высвободился из её объятий, сел на кровати, зашарил вокруг в поисках одежды. – Мне пора.

– Уже? Не хочешь остаться до утра? Почему?– огорчилась Катя.

– Надо машину забрать.

– Ты точно не стал хуже думать обо мне? – в её голосе слышалось сомнение.

– Ты лучшее, что у меня было и есть, – он повернулся к ней, провёл рукой по волосам. – Спи, но сначала подумай, не хочешь ли ты, пока мама в санатории, пожить у меня. Я вернусь к полудню, а сейчас пойду.

– Я провожу, – Катя тоже поднялась и накинула неизвестно откуда взявшийся халатик.

В прихожей, прежде чем выйти, Алик поцеловал её, Катя отозвалась долгим мягким вздохом, неожиданно перешедшим в смех.

– Жизнь прекрасна, – смеясь, сказала она. Он улыбнулся в ответ и ещё раз поцеловал, легко коснувшись губами тёплой щеки.

Всё ещё пребывая в состоянии душевного комфорта, он остановился на крыльце общежития, глубоко втянул прохладный воздух. Близился рассвет, на востоке небо посветлело, короткая июньская ночь плавно перетекала в утро.

Вернулось ощущение опасности, преследовавшее его по дороге к дому Кати. От расслабленности не осталось и следа.

Внимательно оглядев пустой двор, стоянку с несколькими автомобилями, Алик задержал взгляд на «Газели», внутри которой двигались тени. Или показалось? Он не помнил, была ли эта машина здесь, когда они вернулись из кафе.

Возвращаться к «копейке» можно было тем же путём, что они шли с Катей, то есть вдоль шоссе с движением даже в этот предрассветный час, но Алик решительно свернул на территорию заброшенного завода. Он не стал искать прореху в ограждении, а просто перемахнул через забор и пошёл между зданий. Вскоре за спиной послышался топот. Судя по звукам, его догоняло несколько человек. Он подумал, что вряд ли они заблудились и хотят спросить, как пройти в библиотеку.