– Госпожа, маркиз Бернт, – объявил он.

– Пусть войдет, – более величественно эту фразу не произнесла бы даже королева.

Рекем шагнул внутрь. Его ожидала «хозяйка» – графиня Зулькад. Женщине едва исполнилось сорок, а морщинки уже легли возле глаз и рта – слишком много забот лежало на ее плечах. Из-за высокой прически она казалась худой и длинной, точно кипарис, росший в Лейне. Строгое темно-синее платье закрывало и горло, и руки, несмотря на летнюю жару, – с тех пор как на королевской охоте погиб ее муж, она всегда одевалась так. Кабинет был очень маленький – в его замке такие комнаты оставляли слугам. Всё, что тут умещалось, – это секретер слева у стены с медной фигуркой лошади наверху, небольшой столик напротив входа за спиной графини да пара мягких стульев. Пожалуй, лишь они покупались недавно и были достойны служить мебелью для знатной семьи. От остального веяло древностью. Обои выцвели, и рисунок на них почти не проглядывался. Из-за того что в большой железной люстре, висевшей под потолком, зажгли не все свечи, дальняя часть узкой комнаты терялась в полумраке.

– Добрый вечер, ваше сиятельство, – Рекем склонил голову. – Извините, что так поздно. Задержался в дороге.

– Добро пожаловать, маркиз Бернт, – женщина поджала губы, показывая, как ей не нравится это вторжение. Так ведь Рекем не к ней прибыл. – Как мне передали, вы хотели видеть леди Шедеур?

Тоненькая фигурка в шелковом коричневом платье шагнула из темноты так стремительно, что Ароди отпрянул.

– Я дочь короля, леди Цуришаддай принцесса Кириаф-Санна, – заявила светловолосая девушка. – И требую, чтобы меня называли полным титулом.

– Леди Шедеур, – сузила глаза графиня, – я думала, хотя бы при маркизе вы будете…

Закончить она не успела. Рекем склонился на одно колено, чтобы приветствовать королевскую особу, как полагается.

– Ваше высочество…

После пятнадцати лет брака Манчелу неожиданнно «вспомнил», что принцесса Езета не была невинной девушкой, когда выходила замуж, и объявил во всеуслышание, что их союз недействителен. Король выгнал жену из дворца и потребовал признать дочь незаконнорожденной. Но все понимали, что это наглая ложь, задуманная лишь для того, чтобы жениться снова, но не возвращать приданое первой жене. И, на какие бы ухитрения ни шел Манчелу, никто никогда не сможет изменить того, что Мирела – его законная дочь, единственная принцесса крови2 в стране.

Совсем недавно уже за обращение к ее высочеству полным титулом человек мог попасть на плаху. Сейчас формально ничего не изменилось, кроме того, что после казни ведьмы Сайхат, второй жены короля, принцесса вновь начала переписку с отцом. Но дерзость Рекема сбила с толку графиню, и она, передернув плечами, заявила.

– Я оставлю вас для беседы на четверть часа. Его величество король Манчелу дал мне четкие указания относительно содержания леди Шедеур…

– Я принцесса Кириаф-Санна!

– …И, если вы будете нарушать королевский указ, мне придется доложить об этом его величеству, – графиня быстро покинула комнату, не дожидаясь очередного возражения.

Граф слушал это, не поднимаясь с колен.

– Встаньте, маркиз Бернт, – как только дверь за женщиной закрылась, тон принцессы изменился, в голосе послышалась усталость. Ароди поднялся и наконец рассмотрел ее. Тонкие, очень нежные черты лица. Волосы собраны у висков, но свободно падают на спину золотой волной. Голубые, как у отца, глаза при неярком освещении приобрели глубокий, синий цвет. – У нас такое каждый день, – чуть виновато объяснила девушка. – Мой духовник учит, что, если я промолчу хотя бы один раз и не потребую, чтобы меня называли принцессой, ничто уже не сможет изменить мою участь. Для всех я стану незаконнорожденной дочерью. А ведь это несправедливо, – она опустилась на стул, а маркизу указала на другой. – Садитесь.