Услышав это, Мирела будто окаменела. Она понимала, что от женщины требуют предательства, а маркиза на это не способна.

– Королевский указ уже зачитали? – спросила она тихо.

– Да. Я присутствовал при этом.

– Это плохо. Его величество не любит отказываться от своих слов. Но я всё же напишу ему. Если всё дело в деньгах, он может согласиться на такие условия. Он же понимает, что леди Ароди не предаст мою мать и меня. Он должен согласиться.

– Ваше высочество… – Рекем проглотил ком в горле, чтобы голос не звучал хрипло. – Вы наша единственная надежда…

– Эль-Элион наша единственная надежда, – строго возразила Мирела.

– Бог редко вмешивается в то, что происходит на земле… – горько заметил Бернт. – Мой отец… старший брат… теперь мать. Разве Бог… – осмелев, он посмотрел ей в глаза и запнулся на полуслове, будто наткнулся на клинок.

– Не смейте так говорить, – голос Мирелы заледенел. – К сожалению, четверть часа, отпущенные нам, истекли. Я напишу письмо сейчас же, – она сцепила пальцы перед собой. – Мой слуга доставит письмо в Беероф в течение недели. И… я попрошу вас задержаться, пока не придет ответ.

– Да, ваше высочество, – он поклонился. Подождал, пока она выйдет из комнаты в сопровождении горничной. И только после этого усмехнулся.

Не слишком она верит в помощь Эль-Элиона, если просит его остаться. Да, его слова звучали как богохульство, но Бог не вмешался и не вернул королеву Езету ко двору. И принцесса Кириаф-Санна, эта светлая девушка, проводит лучшие дни в старом, заброшенном замке. И ему надо ждать здесь, потому что если на этот раз король не захочет исполнить просьбу дочери, то следующим арестуют его.

16–17 юльйо, дом Каракара

Ранели чуть опоздала к ужину, приводя себя в порядок. Женщины в семьях эйманов старались не выставлять красоту напоказ. Поэтому, прежде чем спуститься в столовую, девушка туго заплела косу. По правилам оборотней она должна носить распущенные волосы до замужества. Но она потеряла право находиться в стае, так к чему беспокоиться о порядках, царящих у оборотней? Она бросила последний взгляд в зеркало: темные волосы, карие глаза, пухлые губы – ей любая прическа к лицу.

Огромный дом Каракара, сложенный из больших камней и окруженный внушительной стеной, больше походил на замок, хотя в нем было лишь три маленьких крыла. В самом большом на первом этаже располагалась пиршественная зала. Ее называли столовой и собирались там всей семьей на завтрак, обед и ужин. Над столовой – спальни Авиела и Шелы, то есть, женатых обитателей этого сумрачного места.

В левом крыле на первом этаже сделали что-то вроде гостиной: здесь стояло два шкафа с книгами, большой диван у камина и несколько стульев. Насколько она заметила, тут чаще собирались мужчины, чтобы скоротать вечер: обсудить дела за картами или чаккув. Читать, по правде говоря, было нечего. Ранели просмотрела книги, они были двух родов: одни ужасно глупые – рыцарские и любовные романы (в стае такие в руки брать запрещали), другие ужасно умные – книги по истории, географии, навигации. Ей бы хотелось что-то среднее, но в этом доме спросом пользовалась только такая литература. На втором этаже находились спальни гостей. Ее поселили именно там.

Спальни одиноких сыновей Каракара находились тоже на втором этаже, но в правом крыле, над спальнями слуг. Ранели ни разу туда не поднималась: порядки у эйманов были не менее строгие, чем в стае. Когда Алет привез ее сюда, она еще не совсем оправилась от болезни. Но Сокол сразу объяснил: до свадьбы они будут спать в разных комнатах. А свадьбы у эйманов играют два раза в год: перед весенним и осенним обрядом. Им придется ждать наступления сабтамбира. Ближе к полнолунию эйманы, которым исполнилось семнадцать лет, будут получать имя. Обычно один или двое погибают на Обряде, поэтому молодоженов Охотник благословляет раньше, чтобы не получилось, что свадьбу играют во время траура. Ранели подождала бы, сколько потребуется. Только вот свадьба не состоится и тогда. Охотник отказался их венчать. Теперь надо либо покинуть Алета, как и предлагал Халвард, либо…